Через неделю мне это вечернее время с его историями стало даже нужнее, чем Артему. Рассказывая о своем дне сыну, я как бы проявлял пленку и убеждался, что живу. То, на что у других уходят годы дзена, медитаций, йоги, книг, путешествий, я получил в подарок от Артема просто так за один вечер.
Сегодня перед сном я расскажу Артему, как писал этот текст в телефоне, покачиваясь в вагоне метро по дороге на работу, иногда поднимая глаза на странного дядю напротив, с его наушниками, не вставленными в уши, с музыкой, льющейся на пол…
14. Слишком умный ежик
В какой-то момент я перешел на следующий уровень и начал придумывать для Артема авторские сказки, собственного сочинения. Малыш – благодарный слушатель, не возражает. Ну, или мне так кажется. Его мычание и спорадические выкрики я трактую в сторону одобрения.
Однажды я рассказывал сыну про ежика, живущего на опушке волшебного леса. Все по науке – описание персонажа через окружающую его обстановку. Придумал, что у ежика в домике стоит стеллажик с книжками.
«А самым любимым чтением умного ежика была книга Бианки „Рассказы о животных“», – не успел я притормозить с деталями.
Почти заснувший Артем испуганно поднял от подушки заспанное лицо.
Да, да, прости, сынок, это я, пожалуй, переборщил. Ежик, читающий «Рассказы о животных» Бианки, это даже по моими меркам слишком жесткая психоделия.
15. Ходячая бессонница
Что такое сон? Излишество.
Так считает Артем, скачущий на моем предрассветном еще теплом полутрупе.
Что такое сон? Роскошь.
Так считаю я, выковыривая из своей ноздри пятку Артема.
Кто победит? Хитрая старость или пытливая юность?
Я прикидываюсь дохлым. Есть в дикой природе такой прием. Помогает слабым видам выживать по соседству с хищниками.
Но я совсем забыл про свое слабое место. Это ухо. Слабое, потому что против громогласного «папа!!!», повторенного в папино ухо 58 раз, учеными еще не придумано противоядия.
16. Мои рассветы
Я проснулся от головной боли. Как будто рота солдат маршировала на моей лысине. Попытался открыть один глаз – не открывается. К счастью, у меня их пара, и второй открылся. Тут-то я и понял, насколько в этот раз точна метафора.
На голове маршировала, конечно, не рота солдат, но один Артем. Что достаточно, я вам скажу. Малыш маршировал буквально. Держась за спинку кровати и показывая чудеса эквилибристики. При этом большим пальцем ноги Артем надавливал мне на глазное яблоко. В сугубо познавательных целях, видимо. Поэтому глаз не открывался.
На детском языке тела это, видимо, означало «хватит спать». Скорей бы он, что ли, уже на взрослом начал разговаривать. А то этак никакой моей анатомии не хватит…
17. Чудо-засыпатель
Всю жизнь я плохо засыпаю. Сколько себя помню.
Овцы, которых я считаю, уже давно храпят, а я по-прежнему бодрствую.
Если сон вдруг приходит, любой внешний раздражитель – чихнувший таракан или землетрясение в Танзании – может легко меня разбудить.
Я страшно завидую своему отцу. Он способен заснуть даже на «Титанике», причем уже после столкновения с айсбергом. В советском мультфильме «Верное средство» был такой персонаж – барсук. Барсук говорил: «Смотрите, как я могу», облокачивался на дерево и мгновенно начинал храпеть. Этот персонаж срисовали с моего отца.
Более того, с годами брака папа усовершенствовал этот природный навык: он научился засыпать во время ссор со своей женой, моей мамой. Мама ругается на него, ругается, пилит его, рубит, складирует в штабеля – и в этот момент из кресла оппонента доносится мирный храп. Виртуоз.
Как-то раз воспитывал я Артема. Отчитывал, ругал, смешивал с грязью. Провинился он в чем-то. Вижу – опускает мой сынишка голову все ниже и ниже, вот уже от стыда не может на меня и глаз поднять. А я все не унимаюсь. Слышу – всхлипывает. Все, думаю, переборщил. Макаренко недоделанный, да гори все это «правильное» воспитание огнем. Подскакиваю к малышу, чтобы успокоить, обнять.
А он спит, гаденыш! И не всхлипывания это вовсе были, а похрапывания.
Мой отец все-таки остроумный человек. Раннюю лысину он передал мне, а чудо-засыпатель – внуку.
18. По душам
Лежим с Артемом перед сном в большой кровати, беседуем. Точнее, я беседую, а он дует молочко из бутылки с соской. Я обычно ему рассказываю про то, как засыпают птички, рыбки и сосед Леха. А тут подумал, зачем ребенку эта туфта, надо с ним уже как со взрослым, как с равным.
И начал жаловаться сыну на свои проблемы, неурядицы всякие. Разошелся чего-то, погружаюсь в детали, ручками размахиваю, слюной брызжу. Наконец, опомнился. Поворачиваю голову к Артему.
Он замер, не шелохнется, только горят в темноте два больших глаза. Посмотрел сынок на меня внимательно и вдруг протягивает мне свою бутылочку с молоком. А в ней добрая половина осталась. Артем очень любит молоко перед сном, все до капли выпивает и еще просит. Так сын решил поддержать отца. Чем могу, папаня, как говорится, чем могу…
В годы тревожной юности мы вот так же передавали друг другу бутылку портвейна и хлестали из горла, делясь мировыми проблемами.
19. Сны как диагноз
В последнее время я стал видеть артхаусные сны. Максимум деталей, реализма, логики и – шизофрении.
Например, снится мне, что я стою посреди отчаянно кислотно-василькового поля в лаптях. Лапти мне малы. Поэтому пальцы спереди торчат наружу, как у волка в одной из серий «Ну, погоди!». Надо мной в небе летит вертолет, который на стропах под собой перевозит фиолетовую корову.
ОК. Поле – это тоска по лету и теплу. Ну, допустим. Вертолет с коровой – цитата из «Мимино». Ладно, правда, давно не пересматривал. Фиолетовое животное – добрая корова из рекламы шоколада. Вероятно. Но лапти? При чем тут они? Где лапти и где я?
А дальше в моем сне вертолет зависает надо мной и сбрасывает корову ровно мне на голову. От того, что она фиолетовая, больно ничуть не меньше. Боль – реальная, резкая, по всему телу. От нее, собственно, я и просыпаюсь.
На мне лежит Артем. Пучит глаза в недоумении. Я оглядываюсь вокруг. И сразу понимаю, что произошло. Мы, как обычно, расположились с сыном вечером в нашей большой родительской кровати. Я убаюкивал малыша своим присутствием. Он традиционно возился вокруг, устраиваясь поудобнее. Это «поудобнее» может занимать и час. Неудивительно, что я заснул раньше, не дождавшись. Артем же решил, что в этот вечер «поудобнее» – это три подушки одна на другой, и он сверху. Как сынок сумел забраться на эту более чем шаткую конструкцию – неизвестно. Но, понятное дело, удержаться наверху он не смог и свалился с высоты трехэтажного подушечного дома прямо на меня.
