– Не пойду, – говорю. – И вообще, почему вдруг сейчас? Как будто прогулять полдня – это худшее из всего, что я сделал.
– Расти, – сказал он опять. – В кливлендской есть все необходимое, чтобы дать тебе возможность получить образование.
– Да ну? В смысле, решетки на окнах и пуленепробиваемый жилет?
Он на меня молча смотрел. Потом сказал:
– Не пора ли тебе наконец всерьез задуматься о своем будущем?
Типа мне мало каждый день думать о настоящем. Не пропьет ли папаша пособие прежде, чем мне что-нибудь перепадет, и не решит ли Мотоциклист уехать насовсем, и не захочет ли мент размазать мои мозги по асфальту. И теперь еще светило попасть прямо к Биффу Уилкоксу. Как-то не оставалось времени на то, чтобы задумываться о будущем.
Я зато всерьез задумался о том, чтобы врезать мистеру Харригану. А что? Меня уже и так выгоняют. Но меня все еще мутило немного, так что я решил не тратить силы попусту.
– Со следующего понедельника ты учишься в кливлендской, Расти, – сказал мистер Харриган. – А до тех пор – нигде.
– Не пойду, – сказал я снова.
– Альтернативой этому является интернат для трудных подростков, – сказал он и зашуршал бумажками, типа разговор окончен.
Ювеналка. Подумаешь. Это пока они еще раскачаются. Вот уж где бумажек немеряно. По меньшей мере пара месяцев, прежде чем до меня доберутся.
Я вышел из его кабинета и направился прямо на стоянку, собирался порезать этому хмырю шины. Но в коридоре наткнулся на физкультурника.
– Расти-Джеймс, извини, чувак, – начал он. У него и правда был виноватый вид. – Я на собрании говорил, что ты в норме. Что у меня с тобой никаких проблем.
Вранье, на самом деле. У него со мной тоже вполне себе проблемы. Он просто пытался от них отшутиться.
– Не помогло. У них все заранее было решено.
– Да ладно, – говорю.
Он на меня смотрел так, как будто мне только что объявили смертный приговор. Видимо, воображал, что я нежно люблю школу. На самом деле, просто все мои друзья были здесь, ну, и приятнее было ходить сюда, конечно, чем туда, где друзья Биффа Уилкокса.
– Слышь, – говорит. – Только не влипни во что-нибудь такое.
Я на него, похоже, так глянул, как будто он чокнулся, и он быстро добавил:
– В смысле, такое, с чем сам не справишься.
– А, это да, – сказал я. И добавил: – Спасибо, чувак.
Он просто расплылся. Не знаю, кем я вырасту, но уж точно не таким, как он. Липнуть к малолетним гопникам, чтобы примазаться к их крутости.
Странно было думать, что вот, нельзя больше ходить в школу. С другой стороны, бывают же летние каникулы, и Рождество, и я как-то находил, чем себя занять.
У Бенни не было никого, кроме самого Бенни. Это, конечно, лучше, чем совсем никого, но я не люблю гонять шары, если нет зрителей. Я прошел пару кварталов и заглянул в «Джо и Эдди». Там сидели двое, которые раньше были в Докерах. Но как только я шагнул через порог, Джо (а может, Эдди) меня тут же вышиб. Тогда я пошел к Вестону Макколи. Он был на месте, и с ним еще какие-то парни, но они все были поплывшие какие-то и нервные. Герыч, ясное дело. Торчки терпеть не могут быть в компании трезвых, так что я свалил. А жаль, Вестон когда-то был у Докеров вторым по старшинству. Пожалуй, единственный, про кого можно сказать, что он был другом Мотоциклиста. Как только я это подумал, до меня дошло, что у Мотоциклиста на самом деле никаких друзей никогда не было. Враги – да, были. Были те, кто им восхищался. Но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь заявил: «Я – его друг».
К тому времени у Патти уже должны были закончиться уроки. Она ходила в католическую женскую гимназию. Ее мать не хотела, чтобы она общалась с мальчиками. Патти с этого просто угорала. Она с мальчиками путалась с девяти лет.
Я ждал ее на остановке, курил и развлекался, наезжал на прохожих. Удивительное дело, сколько народу пугается четырнадцатилетнего пацана.
Патти выпрыгнула из автобуса и махнула мимо меня, как будто не заметила.
– Э, – говорю. Бросил сигарету и за ней. – В чем дело?
Она остановилась как вкопанная, обернулась и объяснила, куда мне пройти.
– Да что с тобой?
Я уже и сам начинал злиться.
– Со мной? Да ничего. Слыхала вот про твой милый пикничок.
У меня вид, наверное, был совсем ошалевший. Тогда она сказала:
– На озере. Марша Кирк мне все рассказала.
– И что? К чему это все вообще?
– Ты что, в самом деле думаешь, что со мной все можно?
И обложила меня еще раз, нормально так. Я даже подумал, интересно, где это она так навострилась. Потом вспомнил, что она со мной уже пять месяцев ходит.
– Это же просто так, мы-то тут причем?
– И про ту девку я тоже знаю. Шлюху черноволосую.
Тут она даже замолчала на пару секунд от злости.
– Катись, – сказала она наконец. – Видеть тебя больше не хочу.
– Да не бойся, не увидишь, раз такое дело, – сказал я, и тоже прибавил несколько слов от души. Еле удержался, чтобы ей не врезать.
Она повернулась и пошла от меня, голову держит прямо, волосы по плечам прыгают, моя крепкая сладкая девочка, и до меня дошло, что больше я не буду приходить к ней домой смотреть телевизор. Не буду обжиматься с ней исподтишка, чтобы ее братцы нас не запалили. Не буду чувствовать, какая она у меня в руках одновременно и мягкая, и сильная. Ничего этого теперь не будет.
Но какое вообще отношение хиханьки с девчонкой на озере имели к нам с Патти? Никакого отношения это к нам не имело. Что за дурь, из-за такой глупости взять и все между нами поломать?
Странное чувство. Горло сжалось, и как-то прям не выходило дышать. Я подумал, неужели это я сейчас заплачу. Я не помнил точно как это, когда плачешь, так что не был уверен. Но вскорости отпустило.
Я немного погулял вокруг, просто так. Мне ничего не хотелось делать, и никуда не хотелось идти. Потом я заметил Мотоциклиста через окно аптеки, он стоял и листал журнал. Я тоже зашел.
– Курить есть?
Он молча протянул мне сигарету.
– Давай сегодня вечером оторвемся, а? Пошли на проспект, через мост, а?
– Ладно.
– Может, и Стива удастся вытащить.
Стив мне нужен был на случай, если Мотоциклист вдруг забудет, что он со мной, и уедет куда-нибудь. Или просто зайдет в бар, куда мне нельзя.
– Ладно.
Мы постояли немного. Я тоже полистал журналы какие-то.
– А ты чем зачитался? – спросил я его.
– Вот в этом журнале мое фото.
Он мне показал. Фото точно было его, без вопросов. Он опирался на потрепанный мотоцикл, руками так сзади себя. На нем были джинсы, и расстегнутая джинсовая куртка, а рубашки не было. Вокруг была трава, и деревья какие-то, кусты. Получалось, что он – типа дикий зверь из леса. Хорошее фото. Сделано было так, что как будто это картина, а не фотография. Он не улыбался, но выглядел в общем довольным.
