Рядом со мной вдруг оказался Стив.
– Ты как?
– А ты когда успел прибежать? – спросил его Смоки. Потом повернулся ко мне. – Слышь, плохо дело.
Мотоциклист стоял за ними, длинной темной тенью.
– Я думал, ты навсегда уехал, – сказал я.
Он пожал плечами.
– Я тоже так думал.
Стив поднял с земли мою куртку.
– Расти-Джеймс, может, в больничку?
Я посмотрел на свой бок и на руку, которая зажимала рану. И краем глаза – на Смоки Беннета, который очень пристально глядел на меня.
– Чего? Не из-за этой же ерунды!
– Но домой, вероятно, пойти не помешает, – сказал Мотоциклист.
Я кивнул. Закинул руку Стиву на плечо.
– Я знал, что ты придешь.
Он понял, что если бы я на него не оперся, то упал бы, но вида не подал. Хороший он парень, Стив. Еще бы только книжек читал поменьше.
– Пришлось втихаря сбежать, – сказал он. – Если узнают, мне конец. Но я думал, Бифф тебя в самом деле мог убить.
– Вот еще. Это я его в самом деле мог убить.
Мотоциклист засмеялся. Но я же и не для него это сказал. Мы пошли, и я старался не слишком уж виснуть у Стива на плече. Смоки дошел с нами до своего квартала. Похоже, к тому времени мне удалось его убедить, что я помирать не собираюсь.
– Где бывал? – спросил я у Мотоциклиста.
Две недели его не было. Увел мотоцикл и исчез. Его все называли просто Мотоциклист, потому что он был без ума от мотоциклов. Это был его вроде как титул. Я один из немногих, кто вообще знал, как его зовут. У него была привычка такая – взять чей-нибудь мотоцикл и уехать кататься, без спроса. Но ему это сходило с рук. Ему все сходило с рук. Казалось бы, уже давно пора было завести свои собственные колеса, но он так и не обзавелся. И не собирался. Похоже, он ничего своего иметь не хотел.
– В Калифорнии.
– Да ну?
Вот это номер.
– Типа океан и вот это все? И как оно?
– Мне так и не удалось пересечь реку, малыш.
Я не понял, что он имел в виду. Хотя и ломал потом над этим голову. Это как в тот раз, много лет назад, когда Докеры, банда с нашего района, собирались на большую разборку с соседями. Мотоциклист был тогда вожаком и сказал:
– Так. Давайте только четко уясним, почему мы деремся.
Ну, все такие «убить или умереть», рвутся в бой, и один чувак – не помню, как его звали, он сидит сейчас – говорит:
– Мы деремся потому, что это наш район.
– Фигня, – сказал Мотоциклист. – Мы деремся потому, что так интереснее.
Он всегда так, скажет что-нибудь поперек всем остальным. Если бы только я научился понимать, что он имеет в виду.
Мы взобрались по деревянной лестнице, которая шла по внешней стене химчистки к нашей квартире. Стив меня перевалил с себя на перила на верхней площадке. Я свесился с перил и сказал:
– Я ключ забыл.
Мотоциклист отжал замок, и мы вошли.
– Пойди, ляг, – сказал он.
Я лег на раскладушку. Выбор у нас был – матрас на полу или раскладушка.
– Ох, ну и кровит же, – сказал Стив.
Я приподнялся и стянул с себя майку. Она вся пропиталась кровью. Я ее кинул в угол, в кучу грязных шмоток, и осмотрел рану. Весь бок распорот. Глубоко, до самых ребер; видно было, как белым просвечивает кость. Поганое дело.
– А где папаня? – спросил Мотоциклист.
Он звенел бутылками в раковине. Нашел одну, где на дне еще оставалось.
– Глотни-ка, – сказал он мне.
Я догадывался, зачем. Не то, чтобы меня это радовало, но и не то, чтобы пугало. Боли я не боюсь.
– Теперь ложись и терпи.
– Папаня не вернулся еще, – ответил я. Лег на здоровый бок и вцепился руками в раму.
Мотоциклист вылил остатки водки прямо на рану. Жутко больно. Я задержал дыхание и считал у себя в голове. Считал и считал, пока не решил, что смогу не заорать, если открою рот.
Бедняга Стив побелел.
– Да ладно, не так уж и плохо, – выдавил я, но получилось не очень, хрипло и коряво как-то.
– Надо к врачу, – сказал Стив.
Мотоциклист сел, прислонившись к стене. На лице у него ничего не отражалось. Он просто смотрел на Стива в упор, пока тот не заерзал. Но на самом деле, Мотоциклист его не видел. Он вместо этого видел то, что другие видеть не могли. Он смеялся, когда другим было не смешно. У него были глаза такие, странные, как полупрозрачное зеркало. Когда догадываешься, что с другой стороны кто-то за тобой следит, но видишь только свое собственное отражение.
– Его и похуже резали, – оказал он наконец.
Это правда. За пару лет до того меня в самом деле порезали сильнее.
– А вдруг заражение? – сказал Стив.
– Ага, и отрежут тогда бок совсем, – добавил я. Не надо было, конечно, его подкалывать. Он хотел как лучше.
Мотоциклист продолжал сидеть, уставившись перед собой.
– Он изменился, – сказал Стив, обращаясь ко мне. У Мотоциклиста бывало так, что слух отказывал напрочь. Он часто падал или врезался во что-нибудь, а это почти всегда сотрясение мозга.
Я на него посмотрел, пытаясь понять, что в нем изменилось. Он, похоже, не замечал, что мы его разглядываем.
– Загорел, – сказал Стив.
– Ну да, на то она и Калифорния.
Но я все равно не мог себе представить Мотоциклиста в Калифорнии, на берегу океана. Ему всегда нравились реки, а не моря.
– Я тебе говорил, что меня из школы исключили? – сказал он вдруг, ни с того ни с сего.
– Как это?
Я решил было сесть, но передумал. Меня-то все время угрожали исключить. За тот нож, с которым меня поймали, мне запретили появляться в школе на неделю. Но Мотоциклист-то никогда ничего такого не делал. Я однажды говорил с одним парнем из его класса. Он сказал, что Мотоциклист сидел себе тихо, никаких проблем, разве только пара учителей терпеть не могла, что он на них смотрел не отрываясь.
– Как так вышло? – спросил я опять.
– Идеальная контрольная.
Он всегда был готов засмеяться, смех жил у него под кожей, но на этот раз вылез наверх, и Мотоциклист ухмыльнулся. Как вспышка. Или, скорее, зарница, где-то вдали.
– Я сдал контрольную за четверть, и там все было идеально.
Он покачал головой.
– Нет, я их понимаю, конечно. Школа в плохом районе, им своих забот хватает.
Меня это удивило. Меня вообще-то сложно удивить.
