Через какое-то время вернулся отец.
– А, вы оба дома, – отметил он. Он был не такой пьяный, как обычно.
– Слышь, мне деньги нужны, – сказал я ему.
– Тебя давно не имел чести видеть, – обратился папаня к Мотоциклисту.
– Я прошлой ночью был здесь.
– В самом деле? Я, должно быть, упустил этот момент.
Отец всегда так разговаривал. Он закончил институт. Юридический. Я об этом помалкивал, потому что все равно ведь никто не поверит. Я сам с трудом в это верил. Что после юридического можно стать алкашом на пособии. Но, похоже, бывало и такое.
– Мне деньги нужны, – повторил я.
Он задумчиво посмотрел на меня. Ни я, ни Мотоциклист были совершенно на него не похожи. Он был такой средний мужичок, среднего возраста, светловолосый, с плешью, глаза голубые. Пройдешь мимо такого, и не заметишь. Впрочем, дружков у него хватало. Бармены, в основном.
– Рассел-Джеймс, – сказал он вдруг. – Ты не болен ли, случайно?
– Немного порезали ножом в драке.
– В самом деле? – Он подошел поближе. – До чего же странный у вас обоих образ жизни.
– Ничего не странный, – сказал я.
Он дал мне десятку.
– А у тебя как дела? – спросил он у Мотоциклиста. – Приятно ли путешествовал?
– Вполне. В Калифорнию съездил.
– И как там Калифорния?
– Обхохочешься. Кладет эти места одной левой, хотя и тут весьма забавно.
Только бы они не завели еще один бесконечный разговор. У них так – то они целыми днями друг друга как будто вообще не видят, то зацепятся языками и болтают всю ночь. Тут заскучаешь. Я-то и половины не понимал из того, что они говорили.
У меня были трудности с тем, чтобы решить, как я относился к отцу. В смысле, мы вполне ладили, не ругались особенно, разве что тогда, когда он думал, что я его водку выпил. Но даже тогда он не очень злился. То есть мы вообще почти не разговаривали. Иногда он спрашивал меня о чем-то, но видно было, что просто из вежливости. Я ему рассказываю, например, про пикник на реке, или про танцы, или про драку какую-нибудь, а он смотрит на меня в упор, не двигаясь, как будто не понимает ни одного слова. Уважать я его особенно не уважал, не с чего было – он ничего не делал. Весь день сидел по барам, приходил домой, и здесь тоже пил и читал по ночам. По мне, это и есть ничего не делать. Но я же говорю, мы ладили, так что не то, чтобы я его прямо ненавидел. Я был бы, наверное, даже не против его любить немного больше.
А он, я думаю, меня любил больше, чем Мотоциклиста. Потому что тот папаше напоминал про нашу мать. Она от нас давно ушла, и я ее совсем не помнил. Иногда он поворачивался к Мотоциклисту и глядел на него, не отрываясь, как будто пытался разглядеть что-то.
– Ты – точь-в-точь твоя мать, – говорил он.
А Мотоциклист просто смотрел на него в ответ, молча. И взгляд у него было тогда совершенно пустой, как у животного.
Мне папаня никогда этого не говорил. Но я ведь тоже наверняка был на нее похож, так что непонятно.
– Рассел-Джеймс, – сказал отец, устраиваясь поудобнее с книгой и бутылкой. – Прошу быть в будущем более осторожным.
Мотоциклист все молчал. Он так долго молчал, что я подумал, может, он переживает из-за Кассандры.
– Она говорит, что не торчит, – сказал я. Она мне не нравилась, конечно, но я подумал, что это его хоть немного развеселит.
– Кто? – спросил он удивленно.
– Кассандра.
– А. Ну да. Что ж, охотно верю.
– Ты ей веришь?
– Конечно. Известно же, что случается с теми, кто не верит Кассандре.
Мне это было неизвестно. Отец сказал:
– За ними приходят греки.
Вот нормально, да? Они всегда так. Каким боком тут вообще греки какие-то?
– То есть она тебе больше не нравится?
Он не ответил. Просто встал и ушел. А я тогда заснул.
Потом около полуночи пришел Смоки с двоюродным братом, у которого была машина, и я с ними опять поехал на озеро. Пиво пили. Девчонки были какие-то. Мы разожгли костер и купались. Вернулся я уже под утро. Папаня проснулся и говорит:
– Рассел-Джеймс, до меня дошли слухи, что у одного из полицейских есть серьезные претензии к одному из вас. Это к тебе или к твоему брату?
– К обоим. Но к нему больше.
Я знал, о ком он говорил. Мент был из местных, и уже давно нас не переваривал. Я немного боялся, что рана на боку могла загноиться от плавания в озере, но вроде все выглядело нормально.
Со всех этих дел я устал ужасно. Решил прогулять школу, и до полудня проспал.
6
Зато остаток этого дня оказался гораздо интереснее, чем я думал. Меня исключили из школы, и Патти меня бросила.
В школу я пришел к часу где-то. Поэтому надо было зайти в учительскую, дать им знать, что я здесь. Я сказал, что плохо себя чувствовал с утра, но теперь все в порядке. Никто мне не поверил, конечно, но не говорить же, что я до пяти утра дул пиво.
Я уже сто раз так делал, так что слегка удивился, когда вместо того, чтобы выдать мне справку, меня послали к завучу, мистеру Харригану.
– Расти, – начал он, продолжая копаться в бумажках, чтобы дать мне понять, что я отнимаю у него драгоценное время. – Тебе уже приходилось бывать в этом кабинете.
– Ну да, – говорю.
Ненавижу, когда меня называют просто «Расти». Чувство такое, как будто вышел на улицу без штанов.
– Слишком часто, – сказал он.
Я не понимал, к чему он клонит. В смысле, не то что я нарочно вот прихожу все время его отвлекать. Не посылали бы, не приходил бы.
– Было принято решение, что больше мы такого рода поведение терпеть не в состоянии.
Он принялся перечислять все, за что меня в этом году к нему посылали: драки, мат, курение, неуважение к учителю, прогулы…
Список был длинный, но ничего нового я не узнал. А он себя вел так, как будто какие-то секреты мне открывал. У меня голова отключилась немного. Что-то в нем такое было, что выключало мне голову. Даже если он по ней бил папкой, как в прошлые пару раз.
И тут до меня дошло, что меня исключают.
– Подготовлены документы на твой перевод в кливлендскую, – сказал он.
Школа имени Кливленда – это куда они выкидывали всех, кто им не нравился. Ну как бы и что такого. Но проблема была в том, что в кливлендской заправляли Бифф Уилкокс и его шайка. С той нашей драки мы с Биффом соблюдали дистанцию. Он у себя на районе, я у себя. Но если я вдруг влезу прямо в их логово, я труп. Мне придется держать оборону против половины школы. А так-то, конечно, не вопрос, переведусь, запросто. Все, что мне для этого нужно, – пулемет и глаза на затылке.
