– Мы очень рады тому, что вы все же согласились на эту встречу. Надеюсь, вы понимаете, что наше предложение музею Скуддера более выгодно, чем ваше?
– Без сомнения, – кивнул Финеас Барнум.
– В таком случае я не вижу причин для разногласий и обид. Тем не менее мы видим, как дорог для вас этот музей, поэтому хотим предложить вам должность управляющего музеем с жалованьем в три тысячи долларов ежегодно, – сказал один из владельцев музея Пила.
– От таких предложений не принято отказываться, – кивнул Финеас Барнум.
– Это можно расценивать как согласие? – поинтересовался другой акционер музея.
– Считайте, что так, – обезоруживающе улыбнулся Финеас.
Весь остаток вечера Финеас был предельно вежлив и весел. Владельцы музея Пила были полностью удовлетворены этой встречей.
– И, пожалуйста, мистер Барнум, больше никаких публикаций в прессе, – на прощанье крикнул ему кто-то из акционеров.
– Я всегда стараюсь учитывать интересы своих заказчиков, – кивнул Финеас и закрыл за собой дверь.
Со стороны могло показаться, что Барнум предпочел менее рискованный вариант действий, согласившись стать лишь управляющим музея. На деле же все оказалось вовсе не так.
Утром следующего дня Финеас Барнум вновь был в кабинете директора музея Скуддера. Он намерен был выяснить подробности сделки с музеем Пила. Оказалось, что, согласно договору, акционеры музея Пила должны заплатить оставшуюся сумму до 26 декабря 1841 года. В противном случае сделка признавалась недействительной.
– Ну что ж, мистер Олмстед. Это предложение, несомненно, более выгодно, чем мое, однако я прошу вас рассматривать меня как своего рода запасной вариант.
– В этом я уж точно не посмел бы вам отказать, – растекся в улыбке директор музея.
– В таком случае давайте подпишем соответствующие бумаги, – Финеас также улыбнулся.
В тот день они подписали соглашение, согласно которому если до 26 декабря музей Пила не внесет положенную сумму, в силу вступает контракт с Финеасом Барнумом. По новым договоренностям Барнум должен был внести определенную сумму, а все оставшееся нужно было выплачивать в течение трех последующих лет. Около пятнадцати долларов каждую неделю. Вся хитрость состояла в том, что на дворе было 25 декабря, а один из акционеров музея Пила на той встрече обмолвился о том, что всю ближайшую неделю они собираются провести за городом. Они планировали отдохнуть в имении одного из своих друзей. Опьяненные согласием Барнума, все совершенно забыли о данных ранее обещаниях.
Рождественский вечер Финеас помнил смутно, да и весь следующий день бесцельно ходил из угла в угол и ни на кого не обращал внимания, чем очень обидел жену и дочерей.
Ранним утром 27 декабря Финеас Барнум нанял экипаж и отправился к музею Скуддера. Мистера Олмстеда еще не было на месте, поэтому кучеру пришлось немного доплатить. За несколько пенни кучер согласился отъехать за угол и подождать несколько минут, чтобы подъехать к музею ровно в тот момент, когда туда прибудет Олмстед. Ждать пришлось недолго. Очень скоро на горизонте появилась карета управляющего музеем. Вернее, уже бывшего управляющего.
На сей раз у Барнума все получилось. Огромное здание музея перешло к новому владельцу. Тысячи никому не нужных экспонатов, заплесневевшие от недостаточного отопления и сырости стены, отваливающаяся штукатурка и прогнившие перекрытия, дикое количество просроченных долговых обязательств… Отныне владельцем всего этого «богатства» стал Финеас Тейлор Барнум.
Вечером того же дня он, как и обещал, привез «своих девочек» в самый центр Нью-Йорка, чтобы показать им дворец полный самых невероятных чудес.
Из дверей выскочил Финеас Барнум и шутливо поклонился, открывая двери для своих любимых девочек. Черити и две их дочери (третью девочку оставили дома, так как она была еще слишком мала) вышли из кареты и уставились на огромное здание музея.
– Теперь я почти полноправный владелец этого музея, девочки, – возвестил Финеас и поклонился так, будто приглашал Черити на танец. Все рассмеялись.
Глава 5. Эффект Барнума
У нас всегда найдется что-то интересное для каждого. В этом и есть секрет успеха
Финеас Тейлор Барнум
Вечером 31 декабря 1841 года на углу Бродвея и Энн-стрит творилось что-то невообразимое. Весь день внутри трудилось около сотни рабочих. Вся улица буквально утопала в отборной брани, доносившейся с крыши здания, где на высоте пятиэтажного дома весь день что-то мастерили и перестраивали. Каждые десять минут перед входом останавливались экипажи, привозившие очень странных людей. Одни приезжали в гордом одиночестве, другие – группами. У кого-то в руках был лишь небольшой чемодан с инструментами, за другими тянулись целые вереницы повозок с реквизитом. Во главе всего этого безумства был Финеас Тейлор Барнум, который вот уже несколько дней как ночевал внутри этого поистине магического здания. Казалось, новый директор музея уже на грани нервного срыва от переутомления и стрессов. Повозки с плакатами задерживались, материалы строителей заканчивались на середине, поставщик не смог обеспечить нужным количеством свечей, и пришлось заказывать новую партию у другого… И так несколько дней подряд. Спасал лишь недавно нанятый помощник Филипп Карлайл, совсем молодой человек, с которым Барнум познакомился всего несколько дней назад. Молодой человек заинтересовался идеей Барнума превратить музей в увлекательный аттракцион и даже предложил пару интересных идей.
«Итак, мой универсальный план состоял в том, чтобы публика узнала, что я могу ей предложить; дать ей все самое лучшее из того, что у меня есть, а потом рекламировать свой бизнес свободно и без опаски.
Никогда не пытайтесь поймать кита на мелкую рыбешку» (Финеас Тейлор Барнум, 1891, за пять дней до смерти).
В те годы только набирала популярность новая наука – френология. Идея о том, что по строению черепа можно предсказать будущее, настолько всем пришлась по душе, что теперь чуть ли не в каждом балагане можно было встретить странного типа с человеческим черепом в руках. Чезаре Ломброзо
[8], самому известному в мире френологу, тогда исполнилось лишь семь лет, до того момента, когда во френологии появились первые хоть сколько-нибудь напоминающие научные знания, было еще далеко, а вот домыслов о костях и всевозможных бугорках на черепе было великое множество. Френология тогда в большей степени напоминала искусство гадания на картах таро, каждый интерпретировал особенности черепа по-своему. Кстати, и гадалки вновь вошли в моду. Искусство французской прорицательницы мадам Ленорман набирало обороты. Гадание по модной методике Ленорман теперь предлагали повсюду. Всего за пару пенни можно было узнать свою судьбу. Ну и самым последним веянием моды была таксидермия. Желание увековечить память о домашнем питомце теперь удовлетворяли посредством создания чучел. Стоило это довольно дорого, поэтому позволить себе такое развлечение могли лишь очень богатые люди, однако поглазеть на сам процесс создания чучел ведь тоже интересно…
