Он стал приезжать к ней где-то в конце осени, когда уже дули ветра и в незаклеенное окно Софьи Степановны беспощадно несло с улицы. Сначала я засек их во дворе, когда старый хрыч привез Дину домой. Не то что бы он был совсем уж старым, но ему было явно за 50. Итак, старый пень вышел из своего «Мерседеса», подал руку девушке, они стояли несколько минут на улице, о чем-то беседуя. Потом он церемонно поцеловал ей руку и сел обратно в машину. После этого Дина стала довольно часто пропадать вечерами. Она подолгу наряжалась перед зеркалом, осматривала себя, после чего упархивала, но возвращалась без компании и спать ложилась в одиночестве. Я со страхом ждал того дня, когда в ее квартире зажжется свет и я увижу в окне два силуэта.
Такой момент настал, и в этот самый вечер мне показалось, что мое сердце остановилось. Но и это был не конец и даже не высшая точка моих страданий. Еще более ужасный сюрприз ожидал меня, когда моя птичка упорхнула на целую неделю, в течение которой я метался, как тигр в клетке, и пил горькую, изнывая от тоски и ревности. А ведь она может когда-нибудь уехать отсюда навсегда, подумал я. Не зря же она валандается со своим потрепанным хмырем, возьмет да и выйдет за него замуж. На самом деле хмырь был вовсе не потрепанным, он был очень даже ничего, подтянутый, с благородной проседью в темных вьющихся волосах. Это я от злости придумывал ему всякие обидные определения. Но всерьез бояться я начал тогда, когда увидел ее поклонника по телевизору. Оказалось, что он глава крупной строительной компании, депутат областной Думы, меценат и что-то там еще… В общем, полный набор. Скоро я заметил, что Дина довольно часто отлучается из дома. То ли ездит отдыхать, то ли продажа предметов искусства требует от нее каких-то перемещений. И в те дни, когда она отсутствовала, я сильно скучал. Впрочем, не я один. После ее очередного возвращения всегда появлялся он…
Почему я, собственно, так взвился? Ведь понятно, что у девушки такого полета не может быть со мной ничего общего. Иногда она замечает меня, когда мы сталкиваемся у кассы в магазине, и даже легко кивает, но она кивает всем, кого часто видит, не только мне. Просто такое воспитание. Так что же мне за дело до нее и до ее жизни? Я не раз задавал себе этот вопрос и, отвечая самому себе, злился и совершенно запутывался. Я ни на что не надеялся, ибо это было бы просто смешно. Но я хотел, чтобы она была рядом. Пусть я вижу ее только на расстоянии или через объектив моей мощной подзорной трубы, но я должен ее видеть. Как это ни назови – болезнью, любовью или глупостью – суть не изменится. И сколько бы я ни корил себя, сколько бы ни пытался сам над собой смеяться, просыпался я с мыслью о своей соседке. И когда засыпал, перед моим внутренним взглядом вставало ее совершенное лицо.
* * *
– Наташа, где ты сейчас находишься? Мне нужно срочно тебя увидеть!
Голос в трубке был прерывающийся, звонивший говорил скороговоркой, будто за ним гналась стая собак. И даже не поздоровался. И ни одного вопроса о ней: как, мол, она поживает? Как у нее настроение? Как себя чувствует, в конце концов. Не звонил неделю – и тут на тебе, надо срочно увидеть. Стало обидно.
– Что за спешка? – спросила Наташа, нарочито медля. У нее-то ничего не случилось, пожара нет, никто за ней не гонится.
– Не буду говорить по телефону, давай пересечемся, – не снижая темпа речи, продолжал собеседник, – у меня важное сообщение.
– Что за тайны, тебя что, ФСБ прослушивает? – усмехнулась девушка.
– С чего ты взяла? – На секунду замешкался звонивший. – Ну так что? Ты где находишься?
– У меня дела, – равнодушно ответила Наташа, – неделю от тебя не было никаких сообщений, а тут пожар случился.
– Не пожар, кое-что получше, – был ответ.
Несколько секунд оба собеседника молчали каждый у своей трубки. Молодой человек терпеливо, насколько это возможно в его ситуации, ждал, пока ему назначат место и время, а девушка разглядывала себя в зеркале, пытаясь решить вопрос, не следует ли сменить краску для волос на более светлый оттенок.
– Наташа, я не шучу, это касается отца, – вновь включился молодой человек, – его ограбили.
– Как? Когда? – удивленно выдохнула девушка.
– Сегодня днем, так что давай собирайся быстрей, надо повидаться.
– Я буду готова через десять минут. Где? – спросила та, которая только что никуда не торопилась.
– Я ужасно хочу есть, так что давай в «Вероне» через полчаса, раньше я через пробки не проеду.
– Договорились.
Наташа засуетилась. До итальянского кафе ей было пять минут ходьбы, Сережа назначил встречу, догадываясь, что она дома. Но выйти нужно было в приличном виде. Неделю он ей не звонил, раньше такого никогда не бывало, и она уже начала думать, что он забыл обо всем, обо всех их планах – и краткосрочных, и более отдаленных, связанных с будущим. Когда позвонил Сережа Завьялов, она уже практически была готова к выходу на улицу, но она собиралась прошвырнуться по магазинам, и ничего более. Посещение ресторана, даже еще и в компании с Сережей, в ее планах не значилось, так что Наташа стала срочно переодеваться. Она более тщательно причесалась, надела на тонкий пальчик кольцо замысловатого дизайна, подвела глаза темным карандашом, накинула легкий черный льняной пиджачок с золотым напылением. Она купила его на Сардинии в бутике Trussardi. Он потрясающе шел ей, просто глаз было не оторвать.
Через полчаса Наташа сидела за столиком и рассматривала меню, которое и так хорошо знала. Сережа влетел запыхавшийся, возбужденный, раскрасневшийся, все лицо в капельках пота. Подозвал официантку, заказал себе салат «Ди маре» с креветками и лазанью.
– Голодный страшно, – как бы оправдываясь, сказал он.
И только тут до него дошло, что он не спросил Наташу, что она будет есть. Девушка не успела ни возмутиться, ни обидеться, а официантка уже вернулась, и она с недовольным лицом заказала для себя запеченные баклажаны и бифштекс из индейки. Зачем тратить деньги на еду? Пусть Завьялов-младший раскошеливается. Хоть какой-то прок от их чертовой семейки.
Когда официантка ушла, Сережа выпалил:
– У отца сегодня увели миллион зеленых.
– Сколько? – ошеломленно спросила Наташа. – Прямо из дома? Он что, держит у себя такие деньги?
Сережа отрицательно показал головой:
– Из офиса, я сам пока мало что знаю, – сказал он, – кое-что от Зураба просочилось, еще что-то из офиса сообщили… В общем, с миру по нитке.
– Говори, что знаешь, – нетерпеливо произнесла Наташа.
– Короче, сегодня у Ирины Вениаминовны был день рождения, сорокалетие, – начал Завьялов-младший.
– Ирина Вениаминовна… что-то знакомое… – протянула Наташа.
– Да ты ее знаешь, она у отца финансовый директор, вы встречались, может, помнишь?
Наташа вспомнила, но воспоминания эти были из другой жизни, из тех самых лучших, беззаботных, солнечных месяцев, которые сейчас так больно и тяжело вспоминать.
