У меня нет средств, с помощью которых приводят в чувство упавших в обморок девушек, да это, скорее всего, ей и не понадобится. Хоть я и не специалист, но мне показалось, что обморок у нее не глубокий, может, это даже не обморок, а сильный спазм сосудов, вызвавший потерю равновесия. Я осторожно положил свою гостью на диван, подоткнув под голову подушку. Ресницы ее трепетали, значит, она не лишилась сознания, а это лишь резкий приступ дурноты. Вскоре она подтвердила мою догадку.
– Меня тошнит, и голова кружится, – сказала она, открыв глаза и болезненно сморщившись, – что со мной и кто ты?
– Тебе плохо, полежи, не шевелись, пока спазм не отпустит, – прошептал я, чтобы не испугать ее и не вызвать нового приступа дурноты.
– Ты можешь мне сказать, что я сейчас видела в окне? – тоже шепотом спросила она, будто оставляя мне последний шанс уверить ее в том, что все это не более чем сон.
– Там случилось что-то ужасное, Дина, твою по-другу кто-то ударил по голове, – насколько мог спокойно объяснил я, – у тебя был кто-то в квартире, когда ты уходила? Кто-то, кроме нее?
– Нет, Аленка прибежала вся запыхавшаяся, красная как рак, – объясняла Дина, – сказала, что ей нужно срочно со мной поговорить. Но у меня сломался ноготь, и мне нужно было срочно к мастеру, я ее оставила, велела позавтракать и ждать меня…
По ее щекам потекли слезы.
– Она мертва, да? – спросила Дина. – Ты точно это знаешь?
– Я ей пульс не щупал, но, по-моему, да, – ответил я.
– А если она еще жива? – вдруг встрепенулась девушка. – Если нужна помощь? Надо скорее бежать домой!
Я остановил ее.
– Подожди, дай я сначала посмотрю, что там происходит, – сказал я, с трудом оторвавшись от ее ложа и подходя к окну. – Ты знаешь этого человека? Подойди-ка посмотри.
Дина вскочила с дивана и, шатаясь, подошла к моей подзорной трубе.
– Это Зураб, начальник службы безопасности в конторе моего знакомого, я знаю этого человека, но что он у меня делает?
Тот, кого Дина назвала Зурабом, осматривал место происшествия и разговаривал по телефону. Закончив один разговор, он снова набирал какой-то номер.
– Похоже, он вызывает полицию, – заметил я.
– Надо скорее идти домой, – отозвалась Дина, – там произошло убийство, сейчас будет полный дом полиции, а меня нет. Еще подумают, что это я ее убила.
– Так они и подумают, можешь не сомневаться, – почему-то сказал я, хотя совсем не был в этом уверен, – убийство произошло в твоей квартире, больше никого в ней не было. Конечно, подумают на тебя.
– Но я была в салоне! – в ужасе воскликнула девушка.
– Ты могла ударить подругу и убежать в салон, – объяснил я, – время смерти ведь не устанавливают с точностью до минуты, так что тебя и начнут крутить в первую очередь.
– Ты что, серьезно? – опешила Дина. – Ты думаешь, что я ее убила?
– Нет, я так не думаю, я боюсь, что в полиции так подумают, вот и все, – ответил я.
– Могут, – согласилась она, – но это не повод, чтобы не идти домой и не объясняться. Если сразу не прийти, только хуже будет.
– А ты не боишься? – невинно спросил я. Я не хотел выпускать ее из дому, понимая, что такого шанса у меня никогда больше не будет.
Дина отрицательно покачала головой.
– Как ты сама не понимаешь! – повысил голос я. – Твою подругу убили! Убили, ты понимаешь значение этого слова? И убили в твоей квартире! Просто так людей в чужих квартирах не убивают. Значит, что-то происходит, что-то такое, о чем ты не знаешь. Ты не боишься, что теперь и тебя могут убить?
– А меня за что?! – взвизгнула Дина.
– А ее за что? – выкрикнул я.
Дина не нашлась, что ответить, и снова обессиленно опустилась на диван.
– Что же теперь делать? – беспомощно взглянув на меня, спросила она.
– Погоди-ка, – сказал я как можно более спокойным тоном, – вы были вдвоем, так? А теперь там этот мужик из службы какой-то безопасности. Как он у тебя оказался? Зачем он пришел?
Дина только пожимала плечами.
– Ты что, вообще-вообще ничего не понимаешь? – не выдержал я.
– Не знаю, – ответила девушка, – у моего знакомого украли крупную сумму денег. Может, это как-то с этим связано?
При упоминании о деньгах настала моя очередь рушиться в обморок. Я, конечно, устоял на ногах, но, признаться, ценой серьезных усилий.
– Давай ты сейчас спокойно мне все расскажешь, и мы решим, что делать дальше, – предложил я.
Дина подняла на меня свои глаза. Впервые я увидел их так близко: прозрачные, светло-зеленые радужки с почти черным ободком, густые, четко очерченные брови, удивленно поднятые кверху.
– А ты кто? – просто спросила она. – И откуда ты меня знаешь?
Она сидела на моем диване, вернее, на том, который остался от Софьи Петровны, и смотрела мне прямо в глаза. Живая, теплая, настоящая. Если бы неделю назад мне сказали, что меня застукают за моим постыдным занятием и мне придется признаться в том, чем я занимаюсь, я бы ответил: посадите меня в тюрьму, застрелите, четвертуйте – все что угодно, но я никогда не признаюсь. А сейчас я смотрел на нее, и мне совсем не было страшно. Она была рядом, и она смотрела на меня, я только что держал ее в своих руках и ощущал свежий запах ее волос. И она должна довериться мне, иначе я не смогу ничем ей помочь, иначе я могу потерять ее навсегда. И вдруг я понял, что больше не испытываю стыда. Я хочу сказать ей правду, я хочу защитить ее. На одно, только на одно крошечное мгновение мне показалось, что между нами существует какая-то связь. Вдруг мне стало легко, и сердце перестало давить от тоски.
– Я тебе расскажу, но только ты не смейся, – сказал я, – уговор?
– Уговор, – кивнула она и улыбнулась самым краешком губ.
Всей правды я, конечно же, не сказал, да и не собирался. Не хватало еще, чтобы Дина подумала, что я маньяк, и испугалась. Но частично признаться все-таки пришлось. Эту подзорную трубу мощностью с телескоп объяснить можно было чем угодно: хоть наблюдением за светилами, хоть любопытством, хоть сделанным друзьями бесполезным подарком, но ни тем, ни другим, ни третьим не объяснишь, откуда я узнал ее имя. Признание давалось мне с трудом, мне казалось, что чем тщательнее я его завуалирую, тем лучше. На этом этапе, во всяком случае.
– Так ты в меня тайно влюбился, что ли? – в лоб спросила девушка.
– Много ты о себе думаешь! – шикнул я. – Я для начала в Егорова твоего влюбился, а потом уж заинтересовался, что за девушка такая, у которой стоит подлинник моего любимого художника.
