И Пушкин тут лучше всех, хоть и был убит каким-то д’Антесом. Семь раз вами должен быть прочитан сегодня этот отрывок («Египетские ночи», 1835 г.).
Чарский был один из коренных жителей Петербурга. Ему не было ещё тридцати лет; он не был женат; служба не обременяла его. Покойный дядя его, бывший виц-губернатором в хорошее время, оставил ему порядочное имение. Жизнь его могла быть очень приятна; но он имел несчастие писать и печатать стихи. В журналах звали его поэтом, а в лакейских сочинителем.
Несмотря на великие преимущества, коими пользуются стихотворцы (признаться: кроме права ставить винительный падеж вместо родительного и ещё кой-каких, так называемых поэтических вольностей, мы никаких особенных преимуществ за русскими стихотворцами не ведаем) – как бы то ни было, несмотря на всевозможные их преимущества, эти люди подвержены большим невыгодам и неприятностям. Зло самое горькое, самое нестерпимое для стихотворца есть его звание и прозвище, которым он заклеймён и которое никогда от него не отпадает. Публика смотрит на него как на свою собственность; по её мнению, он рождён для её пользы и удовольствия. Возвратится ли он из деревни, первый встречный спрашивает его: не привезли ли вы нам чего-нибудь новенького? Задумается ли он о расстроенных своих делах, о болезни милого ему человека: тотчас пошлая улыбка сопровождает пошлое восклицание: верно, что-нибудь сочиняете! Влюбится ли он? – красавица его покупает себе альбом в Английском магазине и ждёт уж элегии. Придёт ли он к человеку, почти с ним незнакомому, поговорить о важном деле, тот уж кличет своего сынка и заставляет читать стихи такого-то; и мальчишка угощает стихотворца его же изуродованными стихами. А это ещё цветы ремесла! Каковы же должны быть невзгоды? Чарский признавался, что приветствия, запросы, альбомы и мальчишки так ему надоели, что поминутно принуждён он был удерживаться от какой-нибудь грубости.
Чарский употреблял всевозможные старания, чтобы сгладить с себя несносное прозвище. Он избегал общества своей братьи литераторов и предпочитал им светских людей, даже самых пустых. Разговор его был самый пошлый и никогда не касался литературы. В своей одежде он всегда наблюдал самую последнюю моду с робостию и суеверием молодого москвича, в первый раз отроду приехавшего в Петербург. В кабинете его, убранном как дамская спальня, ничто не напоминало писателя; книги не валялись по столам и под столами; диван не был обрызган чернилами; не было такого беспорядка, который обличает присутствие музы и отсутствие метлы и щётки. Чарский был в отчаянии, если кто-нибудь из светских его друзей заставал его с пером в руках. Трудно поверить, до каких мелочей мог доходить человек, одарённый, впрочем, талантом и душою. Он прикидывался то страстным охотником до лошадей, то отчаянным игроком, то самым тонким гастрономом; хотя никак не мог различить горской породы от арабской, никогда не помнил козырей и втайне предпочитал печёный картофель всевозможным изобретениям французской кухни. Он вёл жизнь самую рассеянную; торчал на всех балах, объедался на всех дипломатических обедах, и на всяком званом вечере был так же неизбежим, как резановское мороженое.
Вы, случайно, не масон? Или вы совсем не случайно масон? Нет? А хотели бы принадлежать к тайному обществу? Добро пожаловать в тайное общество любителей «Паровозиков»!
Вы сделаете сегодня пять паровозиков по семь минут каждый.
Скажите предложение. Затем скажите второе предложение, начав его с последнего слова первого предложения. Потом придумайте третье предложение, которое будет начинаться с последнего слова второго предложения.
И так далее.
Можно написать так: «Леонора, я уезжаю, прости».
А можно так: «Я еду, милая Леонора, оставляю тебя навсегда. Пишу тебе, потому что не имею сил иначе с тобою объясниться… прости, будь счастлива». (А. С. Пушкин, «Арап Петра Великого», 1827 г.)
Чувствуете разницу между «низким» и «высоким» стилями? Задача, стоящая перед вами, заключается в том, чтобы приведённые ниже предложения переделать «высоким» стилем.
1. Фильм? Это отвратительный фильм! Ничего не видел хуже.
2. Вы уволены. Причина? И вам ещё нужна причина?!
3. Прекрасный отель. Рекомендую. Не могу вспомнить, чтобы мне что-то не нравилось в нём.
4. Мне кажется, вы завидуете моему гарвардскому диплому.
5. Они будут издеваться над нами до тех пор, пока будут чувствовать свою власть.
Японцы создавали свои пословицы только для того, чтобы мы могли практиковаться в их толковании. Но толковать не так интересно, как составлять аналоги, чем вы сегодня и займётесь.
1. Весь мир не спрячешь, близкое и далёкое друг друга выявляют, прошлое и настоящее ясно различаются.
2. Вечность безбрежных просторов: один день ветра и луны.
3. В сухом дереве – рёв дракона. В древнем черепе – ясный зрачок.
Придумайте для каждой пословицы аналог с тем же смыслом и такой же глубиной.
Представьте что-нибудь. Теперь дайте этому чему-нибудь тридцать эпитетов. Потом представьте ещё что-нибудь и опять найдите ровно тридцать эпитетов. И в третий раз сделайте это упражнение.
Вот предложение: «Девушка шла по улице». А вот ещё одно: «Симпатичная девушка устало шла по запруженной каретами улице».
Это не просто разные предложения, эти предложения – о разных мирах. Но отличаются они только тем, что во втором к каждому слову добавлено определение: какая девушка, как шла, по какой улице.
Вам нужно сегодня в течение пяти минут поговорить о чём-нибудь, подбирая определения к каждому слову своей речи.
Панегирик жив! Ну, почти, вы же работаете над его оживлением. Вот и сегодня вам нужно составить одну похвальную речь, причём так, чтобы она выглядела издевательски-приторной.
Помните, вы учились делать комплименты? Панегирик является антиподом комплименту. Во всём. Комплимент короток, панегирик намеренно многоречив. Комплимент искренен, панегирик лжив. Комплимент дарит радость, панегирик глумится. Поглумитесь над кем-нибудь, вам станет легче.
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки
Как мюмзики в мове.
Это Льюис Кэрролл в переводе Дины Григорьевны Орловской. Составьте что-нибудь наподобие – можно не стихи, а прозу. Коротенькую зарисовку, в которой не будет ни одного знакомого слова, но в которой будет почти всё понятно и обязательно всё красиво.
