«Я думаю, что это совсем просто. Э-э… я полагаю, что существует прямая зависимость между функционированием системы, генерирующей тепло, и положением регулирующего рычажка. То есть… э-э… насколько я представляю себе действие гидравлической системы, чем сильнее жмешь на педаль газа, тем больше топлива впрыскивается в двигатель, тем больше его сгорает и тем быстрее едет автомобиль. Так же и здесь: чем сильнее вы воздействуете на рычажок… тем больше энергии для обогрева выдает система» (45).
Далее он ссылается на множество других вещей, работающих по тому же принципу:
«Я только что пользовался электрическим миксером. Чем на большую мощность повернешь его, тем быстрее он работает… Чем сильнее надавишь на газ, тем быстрее поедет автомобиль… вы видите, что по мере поворачивания крана… вода течет в большем объеме и с большей скоростью, и, чтобы увеличить ее поток, нужно еще повернуть кран».
Понятно, что эта причинно-следственная модель кажется нам самоочевидной, потому что мы часто видим ее в действии. Нам редко доводится непосредственно наблюдать, каким образом работающая аппаратура создает конечный результат. Мы выполняем нужные действия и получаем результат, но, чтобы понять механизм действия устройства, необходимо внимательно посмотреть, что происходит внутри его. Мы можем заглянуть внутрь, если устройство состоит из видимых элементов. Например, мы можем посмотреть, как работают механические часы с прозрачным циферблатом или как сгребаются листья. Но чаще всего эти механизмы слишком малы (как изменения в движении молекул, заставляющие воду кипеть), или слишком абстрактны (как экономические факторы бедности), или недоступны (как сердце, прокачивающее кровь по нашему телу). Мы не можем наблюдать действие вакцины или понять, что продукты генетически модифицированны, поэтому недостающие части знания мы восполняем тем, что нам довелось узнать или наблюдать, а это может приводить к ошибочным представлениям.
«Достаточно хорошо»
Было бы ошибкой упрекать себя за то, что мы оперируем причинно-следственными категориями далеко не идеально. Представьте себе, какой объем умственной работы необходимо было бы проделывать, чтобы в каждой конкретной ситуации мы могли делать точные каузальные выводы. Вы должны были бы знать все об устройстве Вселенной и дополнять эти знания фактами о происходящих в ней изменениях. Поскольку мир многогранен и может изменяться в самых разных аспектах и множеством разных способов, наши представления о Вселенной все равно будут весьма далеки от совершенства: они будут неполными, недостоверными и неточными. В реальной жизни ваши познания, безусловно, относятся главным образом к той части мира, которую вы знаете по своему опыту. Вы также имеете лучшее представление о вещах, которые важны для вас, чем о тех, которые не представляют для вас интереса. Вы знаете больше о том, как продвинуться по карьерной лестнице в выбранном направлении, чем о том, как стать профессиональным хоккеистом (если, конечно, вы не стремитесь вскоре начать играть в Национальной хоккейной лиге).
И вряд ли вы особенно разбираетесь в расположении, направлениях и скоростях движения молекул. Это не тот уровень детализации, на котором протекает наша жизнь. Наша система восприятия информации и двигательная система предназначены для функционирования на более высоком уровне – уровне, на котором мы взаимодействуем с материальным миром, флорой, фауной (в особенности с другими людьми), а также с предметами, созданными человеком. Потому наши знания лучше всего соответствуют объектам другого уровня детализации – уровня, на котором мы живем, и, возможно, немного выше (ступень групп населения и других общественных организаций). Именно на этом уровне формируются наши знания.
Так что – какой сюрприз! – оказывается, люди знают не все. На самом деле – далеко не все. Однако мы знаем достаточно для нормальной, обычной жизни. По причине ограниченности наших знаний есть предел и у наших представлений о происходящих изменениях. Большинству из нас не приходится беспокоиться о причинно-следственных законах, действующих в отношении молекул и атомов, потому что мы не химики и не физики. Вот почему ньютоновские физические законы вполне подходят для описания явлений, с которыми мы сталкиваемся в обычной жизни, хотя они недостаточно точны для описания явлений на микроскопическом уровне (например, поведения частиц и атомов) и на макроскопическом уровне (в масштабах Вселенной). Просто нам вообще никак не приходится ощущать те квантовые эффекты, которыми занимаются физики для того, чтобы описать строение мира вне пределов нашего опыта. Большинство людей – и даже химики и физики, когда они снимают свои рабочие халаты и становятся обычными людьми, – интересуется только теми причинно-следственными связями, которые действуют на предметы, видимые невооруженным глазом, на температуры в узком диапазоне от зимних до летних, сказываются на взаимодействиях между людьми, или, если говорить обобщенно, теми механизмами, которые действуют в нашей повседневной жизни и с которыми мы в ней то и дело сталкиваемся. В том небольшом по меркам Природы диапазоне условий, в которых мы живем, наши поверхностные причинно-следственные рассуждения в подавляющем большинстве случаев способны обеспечить нам нормальную жизнь. И это прекрасно, потому что, если бы нам нужно было знать все, мы просто утонули бы в знаниях.
Рассуждения об общественных явлениях аналогичны размышлениям о физических явлениях: они весьма поверхностны. Ежедневное общение с людьми действительно требует от нас понимания помыслов этих людей, но их устремления обычно лежат практически на поверхности. Люди пытаются обогнать нас, идя по тротуару, хотят задать нам вопрос или намерены поживиться нашими деньгами? Такие простые и прямые умозаключения мы делаем постоянно. Тут впечатляет не глубина выводов, которые мы делаем в подобных ситуациях, а сам факт, что мы вообще их делаем.
Однако существуют обстоятельства, требующие более глубоких логических умозаключений. Если мошенник пытается обвести вас вокруг пальца, отвлекая ваше внимание с помощью какой-либо приманки, то разгадать его намерения будет сложнее. Или другой случай: если близкий человек впал в депрессию или ведет себя странно, то, чтобы разобраться в причинах происходящего и понять, что же делать, вам потребуется особая чувствительность и глубина понимания. Увы, большинству людей очень трудно делать правильные выводы в подобных ситуациях. Мошенников вокруг немало, обычно они действуют умело и то и дело облапошивают людей. Печальная правда заключается в том, что людей, которые могут понять и помочь человеку, страдающему от боли, мало и находятся они чаще всего далеко. Большинство из нас рады бы помочь, но обычно дело кончается тем, что нам самим приходится просить помощи – чтобы друзья и члены семьи помогли выяснить, что происходит на самом деле, или чтобы в ситуацию вмешались специалисты. Снова причина кроется в том, что, хотя люди прекрасно владеют навыками логических рассуждений, мы обычно делаем их вскользь, не используя никаких специальных знаний.
Два логически рассуждающих субъекта внутри нас
Мы постоянно вовлечены в те или иные причинно-следственные размышления, но не все они сходны между собой, и некоторые из них весьма поверхностные. Когда крыса связывает боль в желудке со съеденной пищей, а не с миганием света, мы предполагаем, что для этого ей не понадобилось много рассуждать и размышлять. Это происходит быстро и автоматически, примерно так же, как вы могли бы заключить, что рука у вас болит потому, что вы ударились ею о стену, или студентка может сообразить, что причина ее радости в том, что она успешно сдала экзамен по математике. Такие выводы вряд ли даже заслуживают названия «рассуждение», потому что они совершенно очевидны и делаются очень быстро.
