Все это было до тоски знакомо. Олеандр любил рассуждать о братстве и о том, как было раньше, но раньше было так же, как сейчас. Добродетели хорошего солдата по сути были пороками, а пороки — добродетелями. Байл давно пришел к этому выводу и не видел оснований менять свое мнение. Он крепче сжал посох.
— Тени все длиннее, — произнес Олеандр.
— Что?
— Старинная песня. Или поэма. Вольный стих, проще говоря, — ответил Олеандр и нахмурился. — Вы посмотрите на них. Звери и глупцы. Только и могут копаться в грязи, выискивая крупинки совершенства.
— Приходится работать с тем, что есть, — сказал Байл.
Вдруг раздался слабый дребезжащий звон колокола. Дуэльные стихи и песни замолкли: на командной палубе показался капитан Двенадцатой роты, за которым следовали, покачивая бедрами, дьяволицы из его гарема.
На Блистательном был плащ из сшитых скальпов, а на сгибе руки он держал силовой меч в ножнах. Его чудовищные стражи следовали чуть позади, тихо бурча что-то друг другу. Рабы бежали впереди, кидая ему под ноги горсти окровавленных лепестков, или размахивали возле него огромными кадильницами. В конце процессии шли нерожденные, напевая, шипя, хлопая когтистыми лапами или стуча по полу копытами. Они замолкли, когда Блистательный махнул рукой.
— Ты все сделал, Фабий? Готов вести меня к моей судьбе? — громко спросил Блистательный, — Надеюсь, что да. Иначе мне придется скормить тебя экипажу по кускам.
— Избавь меня от своих ужимок, Касперос, — сказал Байл, — Я провел все операции.
— Отлично, — отозвался Блистательный и коснулся груди. — Дух Третьего еще живет в нас. Будь я чувствительней, то заплакал бы от красоты этого момента.
Он огляделся по сторонам, и его улыбка растянулась до невозможных размеров.
— Мои сыны, мои братья, мы стоим на пороге величия. Не думайте, что я посмею мешать вашим развлечениям — прошу, продолжайте! Пойте, смейтесь, пляшите… Вперед, красавицы мои, станцуйте для моих воинов.
Демонетки плавной походкой двинулись к Детям Императора, которые жадно бросились вперед. Танец нерожденных был редким представлением, и многие присутствующие готовы были дорого за него заплатить. Порой эти создания перевозбуждались и, сбившись в стаи, отправлялись гулять по палубам «Кваржазата», оставляя за собой только смерть. Олеандр надеялся, что на этот раз Блистательный будет их лучше контролировать.
— Значит, все готово, — сказал Блистательный. Это был не вопрос. Весь «Кваржазат» трясся от набирающих мощность двигателей, а знамена под потолком колыхались, словно от ураганного ветра.
— Готово. Как я и обещал. Мы уже в пути?
— Твои координаты были загружены в когитаторы, как только ты начал. Мы давно в пути, Фабий. Более того, мы совсем скоро прибудем. Можешь взглянуть на ауспик, его показания вдохновляют, — Блистательный указал на ближайший пульт, — Осталось тридцать четыре часа. Жертва Элиана не будет забыта. Наверное, я прикажу установить его роковую сирену на спинку трона, когда исполню свою судьбу, — Он сложил ладони вместе, — Я устал ждать. Пора вернуть все, что нам должны. Двенадцатая рота летит на войну.
Он повернулся, окидывая взглядом собравшихся капитанов, пиратов и регенатов.
— Это не набег, — сказал он, на этот раз громче. — Мы летим не за трофеями или рабами. Это настоящая война, друзья мои. Это наконец-то настоящая битва. После стольких лет у нас появился враг, достойный нас, достойный чести сражаться с Двенадцатой. Мы, испепелившие гнезда душ на Вальпургии и выжегшие останки Закатного города с плоти самой Терры, направим свои клинки на врага, достойного так называться.
Он раскинул руки в стороны:
— Вы слышите звуки, что разносятся по кораблю? Это брат Элиан, благословенный Владыкой Удовольствий, зовет нас на войну. Он поет песнь Слаанеш, и во имя ее мы идем. Храните эту мысль в душе, и пусть она утешит вас в эти столь томительные часы.
Ренегаты нестройно закричали в ответ: некоторые фанатично, некоторые не очень.
Блистательный указал на гололит в центре палубы.
— Но довольно речей. Речи — для побед. А пока надо составить план. Подходите, мои сыны, мои друзья. Ибо затеяли мы немалое.
Над гололитом возникла схема рукотворного мира. Байл узнал изображение, которое предоставил Блистательному, и улыбнулся. Оно содержало самую общую информацию, даже не имело базовых данных с ауспиков, но толпа была впечатлена.
— Взгляните, друзья, — перед вами Лугганат, Свет Павших Солнц, памятник угасшему величию — величию, которое он еще увидит, когда мы заберем его себе.
Блистательный повернулся, разглядывая своих союзников.
— Я не буду делать вид, что вы мне подчиняетесь. Некоторые из вас предпочтут поскорее обагрить клинки кровью, и ваш долг — поступить так, как велят вам боги или собственные желания. Я не собираюсь вам мешать. Служите всем своим желаниям — и будете вознаграждены. Так говорил блистательный Фулгрим на полях Терры. Но для тех, кто находится у меня в подчинении… мои желания стоят на первом месте.
Он повернулся обратно к гололиту.
— Основной удар будет заключаться в следующем. Первая волна абордажных отрядов сформирует трезубец. Да, немного архаично, но элегантно. Внешние зубцы захватят плацдармы с фронтальной и тыльной сторон, в то время как центральный доставит наш телепортационный маяк в самый центр рукотворного мира, — Его голос постепенно терял ленивый мурлыкающий тон, который отличал его до сих пор. Блистательный все меньше напоминал претендента на демоничество и все больше — воина, которого Байл когда-то знал, — Уверен, большинство здесь присутствующих помнят Мару Скара? Смертельный выпад.
Байл задумчиво кивнул. Эту стратагему назвали в честь одного из самых сложных ударов в арсенале древнего дуэльного культа Пан-Европы. Для него требовалось сделать быстрый и четкий финт, чтобы увести взгляд противника в сторону, после чего нанести второй и последний удар.
— Кто же из нас будет открытым клинком, а кто скрытым? — спросил он.
— Разве не очевидно? — улыбнулся Блистательный и махнул рукой. — Трезубец — открытый клинок. Он притянет к себе взгляд врага, завлечет к себе. А как только тот окажется на зубьях, мы зарубим его скрытым клинком.
— Телепортатор, — понял Байл. На «Кваржазате», как на большинстве высокомощных кораблей, был телепортариум и хор рабов-псайкеров, чтобы направлять тех, кто осмелится им воспользоваться. Древняя технология нередко отказывалась работать или, что еще хуже, отправляла людей в твердое вещество, даже если у тех был телепортационный маячок. — Рискованная затея.
— Что за жизнь без риска? — ответил Блистательный и коснулся изображения, увеличивая часть рукотворного мира. — Мы в крайне невыгодном положении по части тяжелого вооружения и транспорта… Но кое-что у нас еще имеется. Ему найдется достойное применение на этих широких проспектах и так услужливо открытых улицах. — Оторвавшись от карты, он отыскал взглядом одного из своих капитанов, — Фалопсид, твои стальные жеребцы хорошо отдохнули? Ты отправишь свои мотоциклы на эти улицы.
