— Ложись! — крикнул он, падая на колено. Услышав приказ, остальные последовали его примеру. «Кастеллаксы» открыли огонь, выкашивая ксеносов на мосту. По рядам эльдарских воинов пронеслись встревоженные крики. Одна из боевых машин прошла мимо Байла, ступая так тяжело, что мост ходил ходуном, и ее орудия с грохотом разрывали эльдаров, пытавшихся зайти с других путей. В один момент машина остановилась и, не переставая сыпать какой-то безумной, кровожадной бессмыслицей, описала из орудий намеренно неторопливую дугу. Воздух наполнился пылью и смертью.
Байл поднял голову и принял протянутую руку Цимисхия. Железный Воин помог ему подняться.
— Откуда ты взялся, брат?
Цимисхий показал на сервочереп, который висел в воздухе, не сводя оптических сенсоров с поля битвы. Байл рассмеялся:
— Разумеется.
Цимисхий постучал по груди двумя пальцами. Байл кивнул:
— Полностью согласен, Верховный Цимисхий. Эвакуироваться давно пора. Вперед. — Он перевел взгляд на Савону: — Еще хочешь развлекаться?
Она улыбнулась и закинула молот на плечо.
— Есть только одна вещь, которая приятнее красивой смерти, — это возможность отложить смерть на другой день. Веди, лейтенант-командующий Фабий.
Глава 21
Песня раскола
Шум какофонов сопровождал их все время, пока они пробивали себе путь к площади. Их песнь оглушала. Она проникла на все частоты, заглушив просьбы о помощи и призывы к отступлению. Пока Байл вел свою небольшую банду по извилистым улицам рукотворного мира, к ним присоединялись воины, потерпевшие поражение или оставшиеся одни из-за суматохи.
Байл был ошарашен тем, как знакомо все это выглядело. Ему вспоминались похожие отступления и великие поражения. Кровавый исход со Скалатракса, побег из Града Песнопений… Литания последних рубежей и провалов, тянущаяся до самых границ памяти. В определенный момент поражения стали Детям Императора привычнее, чем победы. И тем не менее они продолжали стремиться к совершенству. Что ими управляло — глупость? Или озлобленное упорство? Воля к успеху любой ценой?
Эту волю можно было переделать, вернув ей силу и величие. Ему вспомнилось одно видение в роще: с лейтенантом-командующим Фабием, облаченным в пурпур и ведущим возрожденный легион на войну. Но он раздраженно отбросил эту мысль. Всего лишь фантазии. А сейчас на них не было времени.
К тому моменту, как они добрались до границ площади, к ним присоединилось больше сотни воинов, в основном Астартес-ренегатов. Они превратились в тяжелый керамитовый кулак, способный пробить почти любую линию фронта. Но эльдары явно предпочитали отстреливать их издалека. Они расстреливали полуорганизованную колонну с крыш и из окон, не давая им выйти за пределы главного бульвара. На пути им постоянно встречались следы боя. Пожары бушевали по всему рукотворному миру, а в развалинах танцевали странные силуэты: нерожденные, продолжающие развлекаться несмотря даже на то, что они уже растворялись и постепенно возвращались в свою сознательную пустоту, или смертные последователи Владыки Наслаждений, у которых желания оказались сильнее инстинкта самосохранения.
Песнь какофонов между тем становилась все громче. С высоты падали обломки кирпичей, и возникало впечатление, что весь мир-корабль сейчас от тряски развалится на куски. Возможно, в этом и состоял их план. В таком случае Байл надеялся, что они подождут, когда он сможет насладиться этим с безопасного расстояния — желательно с борта «Везалия», улетающего из системы.
Они добрались до площади как раз вовремя, чтобы увидеть смерть Благословенного Лидония. Гиганта-Узника окружило несколько эльдарских конструктов — высоких машин из психокости, очертаниями отдаленно напоминающих самих эльдаров, с пустыми масками шлемов, в которых отражались бушующие вокруг пожары. Их массивные орудия вывернули наизнанку и обратили в золу тех немногих воинов, которым не повезло сражаться рядом с Лидонием. Когда они приблизились к самому Лидонию, тот описал громовым молотом широкую дугу, смяв эльдарского конструкта, но остальные обратили на него свои орудия, и его рев замолк навсегда.
Затем они одновременно обернулись. Байл поморщился, осознав, почему их никто не остановил. Перед ними стояла сплошная стена из эльдарских машин с поддержкой из стражей, и она никого не собиралась ни пускать на площадь, ни выпускать из нее. Однако в эту игру могли играть двое. Байл поднял руку:
— Цимисхий, будь так любезен, открой нам путь.
Цимисхий дал знак, и его боевые автоматоны бросились вперед, грохоча орудиями. Массивные роботы тут же пробили во вражеской линии дыру, раскидав эльдарских конструктов в стороны или использовав их в качестве импровизированного оружия против остальных. Те мгновенно переключились на явную угрозу, как Байл и надеялся. Их хозяева остались одни против Детей Императора.
— Бегите, пока они заняты, — сказал он, поднимая посох, — Живей, глупцы!
Он отбросил одного ксеноса в сторону и ударил посохом по земле с такой силой, что психокостная палуба пошла трещинами, а окружающих эльдаров сбило с ног.
— Повелитель, вы живы!
Обернувшись, Байл увидел спешащего к нему Олеандра с мечом в руке, за которым по пятам следовал Узник Радости по имени Мерикс. Байл узнал древний меч Блистательного, как только Олеандр его поднял, и удивился, где бывший студент сумел его отыскать. Апотекарий вел уверенно идущую фалангу из Детей Императора. Их было немного, но достаточно, чтобы эльдары дважды подумали, стоит ли подходить ближе.
— Что с Лидонием? — спросил Олеандр, дойдя до Байла, — Он вел отступающих…
— Мертв, — ответил Байл, — И мы скоро к нему присоединимся, если не найдем укрытие.
— Боюсь, мы его не найдем, — ответил Олеандр. — Вся площадь разваливается на части.
Земля затряслась, словно желая подтвердить его слова. Одна башня вдали треснула, медленно наклонилась и упала, ломая при падении мосты. По улицам покатилась волна пыли и дыма.
Эльдары пошли в наступление, используя пыль в качестве укрытия. На них была сегментированная зеленая броня, придающая им сходство со смертоносными насекомыми, а удлиненные выступы по бокам шлема стреляли иглами из белого огня. Байл заблокировал одну атаку цепным мечом, схватил за запястье тонкую руку с сюрикеновым пистолетом и отвел ее в сторону в момент выстрела. Эльдар оказался на удивление сильным, но недостаточно. Байл сломал ему запястье, а лапа хирургеона с костяной пилой проткнула ему визор и с влажным звуком впилась в мозг.
Новые эльдары в зеленой броне влетели в неорганизованные ряды Детей Императора, изолируя отдельных воинов и с беспощадным изяществом расправляясь с ними.
— Спиной к спине! — крикнул Байл, усиливая громкость вокса, чтобы его голос пробился сквозь вой какофонов, — Не давайте им разделить нас!
— Мне кажется, я уже слышал эту песню, — заметил Олеандр, со свистом опуская меч на эльдарский клинок, — Слова другие, но мелодия та же. Это так успокаивает.
