Закончив, посмотрел на то, как над кувшином поднялось голубоватое сияние – тоже признак высшего колдовства. Даже кувшин преобразился – глиняный, без глазури и окраски он вдруг стал черным, с блестящей поверхностью, как если бы его макнули в глазурь и оставили на сутки запекаться в жаркой печи.
И это признак высшего колдовства, дающего иногда странные побочные эффекты. Такие странные, что только диву даешься. Одно заклинание может развешать по углам комнаты светящиеся шары, которые испускают белый солнечный свет несколько часов – до тех пор, пока не погаснут. Другое наполняет комнату запахом цветов – таким сладким, таким густым, что выворачивает наизнанку.
Но цветы – это еще ладно, а вот заклинание, наполняющее комнату запахом дерьма… это уже перебор со стороны Провидения! Издевательство над людьми! И самое интересное, что это очень нужное и сильное заклинание, заколдовывающее сталь клинка, делающее ее гибкой и незатупливающейся. Только потом стены помещения, все, чего коснулось это колдовство, начиная с кузнеца и заканчивая наковальней, месяц благоухает дерьмом так, что войти в кузню невозможно! Да что войти – кузнеца в лавку не пускают, объясняя это тем, что такой вонючка распугает всех покупателей! И вот зачем существует такой эффект? Потому-то клинки, обработанные этим заклинанием, ценятся раз в десять выше, чем обычные! Поживи-ка месяцок кучей говна – небось сразу решишь, что это совсем даже небольшие деньги, за такое-то, мягко говоря, «неудобство».
Все! Отвалился, бессильно откинулся на спинку стула. Потом неловко встал, чувствуя себя стариком, и побрел в свою спальню. Отлежаться! Давно не было такого выброса магической энергии – это даже не высшее колдовство, это внекатегорийное колдовство! Выше высшего! Ни разу не использовал этого заклинания, хотя в память его и загрузил. Вместе с другими заклинаниями из книги. И если хорошо припомнить – заходило оно в мозг трудно, голова болела как после порции парализанта. У него, высшего мага, болела голова! И все почему? А потому! Значит, это заклинание было ему едва-едва по зубам! Еще бы чуть-чуть, и он не смог бы его загрузить!
Плюхнулся на кровать лицом вниз, замер в блаженном ничегонеделании. Тяжко! Колдовство – это вам не по саду гулять! И не за дамами волочиться. Годы обучения, годы тяжкого труда, тренировки мозга, и вот – выжатый, как лимон. Ничего не дается просто так…
Наверное, уснул. Потому что не сразу понял, что кто-то треплет его за плечо. Встрепенулся, посмотрел – само собой, Леван, кто же еще может испортить отдых?
– На столе. В кувшине. Примерно полстакана на одного. Все, вали отсюда!
Отвернулся, не желая ничего слышать. Но Леван ничего и не сказал. Вышел, мягко притворив дверь, будто его и не было. И хорошо. Пускай.
Подумалось – не сказал, когда ожидать эффекта от снадобья. И какого эффекта. Но догонять не стал. Потом. Все – потом! И снова провалился в сон.
Проснулся уже следующим утром, снова – на рассвете. Спал не раздеваясь – как упал, так и проснулся, хорошо хоть сапоги снял. Встал, обулся, пошел в лабораторию. Сел к столу, на котором вчера стоял кувшин с черным снадобьем, задумался.
Желания раздвоились – с одной стороны, очень не хотелось касаться этой грязи, этой черноты. Пусть Леван сам все делает! С другой стороны – это же научный эксперимент, чем он закончится?! Острое любопытство грызло мозг, требовало узнать о результатах!
Пересилил ученого, сидящего в глубине мозга, встал, начал собирать ингредиенты для изготовления яда, убивающего за две недели, – не имеющего вкуса, цвета и запаха. Опознать этот яд в пище и в теле отравленного можно только одним способом – прикоснуться к еде или к плоти человека камнем-амулетом, наколдованным на этот яд. И больше никак. Ни одно заклинание не даст эффекта. Оно просто не распознает древний, очень редкий яд.
Братство скоро пожелает получить порцию такого яда, так лучше сделать его заранее. Готовый раствор перегнать в кристаллы, кристаллы для закрепления эффекта еще раз заколдовать, и пусть себе лежит порошок в укромном месте – всегда пригодится! Ну… так, на всякий случай.
А еще нужно наделать яда, который останавливает сердце во сне, яда, который устраивает симптомы лихорадки, яда парализующего, мгновенного действия и еще парочку ядов отдаленного срока смерти. Неплохо было бы нанести мгновенный яд на клинок…
Хм… а если попросить парней обучить искусству убийц? Согласятся? Метать звездочки, отравленные ядом, – это очень полезное искусство. Главное – наделать побольше противоядий… а то, пожалуй, и сам ляжешь в землю.
Да, противоядия обязательно нужны. И надо делать вначале противоядие. А потом уже яд. Иначе можно пострадать. Камень нужно купить, околдовать. Интересно, в этом захолустье можно приобрести приличный бриллиант? Он лучше всего работает на определение ядов. Работать с ним надо долго, но эффект будет очень хорош.
Кстати, вот еще способ неплохо заработать! Заговоренный камень ценится как минимум в два раза дороже обычного. Тот же ювелир с удовольствием поставит на продажу эдакий амулет!
Щас прям! Глупеет он, что ли? Ангус с досадой сплюнул. Как только ювелир узнает, что некто может творить заклинание высшего порядка, умеет делать амулеты от ядов, – так сразу сложит два и два. Весть о том, что некий чернокнижник сбежал из клетки, расползлась по всем городам империи! И этот ювелир тут же сообщит в магистрат, и Ангус снова окажется в клетке! А ювелир станет на сто золотых богаче. Абсолютно безнаказанно, кстати. Не будет Братство мстить за какого-то там лекаря. Не член он Братства.
Леван пришел вечером, хмурый, осунувшийся. Глаза его будто выцвели, смотрели сонно и пусто. Он тихо зашел со спины лекаря, минут пять стоял, наблюдал, как тот мешает снадобья, растирает в ступке порошки, а когда Ангус заметил его и кивнул на стол, пододвинув чугунную тяжелую ступку, Леван встал рядом, заработал пестиком, аккуратно, не пропуская крупинок, растирая смесь. Ни один из них не сказал ни слова следующие полчаса. Лекарь молча брал из рук помощника ступку, пробовал пальцами получившийся порошок. Если результат устраивал – ссыпал содержимое ступки в приготовленную заранее баночку. Если нет – толкал к Левану, и тот продолжал свою работу – механически, как оживленный искусством некроманта покойник.
А потом вдруг Ангус спросил:
– Как ты оказался в Братстве? Почему туда пошел?
Леван замер, секунды три стоял столбом и снова медленно, механически заработал пестиком. Когда Ангус уже не ожидал ответа, он все-таки заговорил:
– А я и не пошел. Меня купили на рынке. Мать умерла, я остался один. Отец уже давно умер. Вернее, его убили. Аристократ решил позабавиться с моей матерью, изнасиловал ее, а чтобы отец не мешал – он его зарубил. Отец, со слов матери, был хорошим краснодеревщиком. Вполне возможно, этот стол и эти стулья сделаны его руками. – Он кивнул в сторону гостиной. – Мать подрабатывала чем могла, в том числе и своим телом. Пока была молода и здорова. А затем заболела дурной болезнью, которую моряки привозят с юга, из джунглей, и сгнила заживо. У нее не было денег на амулет от болезней. И тогда я отправился на улицы города – промышлять попрошайничеством и воровством. Там меня быстро поймали ловцы рабов и… на рынок. Если бы не Братство, я бы стал ублажать старых извращенцев или был бы обычным рабом на полях какого-нибудь аристократа. Вступиться за меня было некому – ну кто скажет свое слово за одинокого бродяжку? Ловить людей и делать их рабами запрещено, но кого это останавливает? Ты ведь знаешь, учитель. Наверное…
