Доминго сжал кулаки. Он хотел потребовать, чтобы это жестокое чудовище, чарами своих слов заставляющее его снова пережить худший день в жизни, наконец захлопнуло пасть. Но у полковника перехватило горло, он не смог издать даже слабого писка. Даже не понимал, что плачет, пока Хортрэп не вытер ему щеки желтым рукавом.
– Это не ваша вина, Доминго, не ваша. – Тихий, мелодичный голос Хортрэпа и в самом деле успокаивал. – Попы вас втянули обманом в заговор, связали посулами, как демона, и заставили выполнять их прихоти… Но теперь вы свободны, и хотя не можете вернуться в прошлое и исправить горькие ошибки, которые вас вынудили совершить, зато можете показать, что произойдет, если вывести из себя сурового ветерана. Покажите, что воля смертных тверже любой стали и опасней любого демона. Вы должны это сделать, Доминго, потому что вы сильней, чем думали враги.
Доминго кивнул, хлюпнул носом и снова кивнул. Затем посмотрел на грязное одеяло, которое еще недавно считал своим саваном, вспомнил, кто его утешает, и выбросил из головы последние крохи жалости к себе. Хортрэп тем временем продолжал; этот упырь знал, как прервать неловкое молчание.
– Папесса с ее святым престолом и прочая мразь думают, что они победили, возвратив Джекс-Тот. Они считают, что конец эпохи смертных предрешен, как будто наше мнение вообще никого не интересует. И я рад, что они так считают, в самом деле рад, потому что это сделает нашу победу еще сладостней, когда мы полностью, окончательно сокрушим их. Вместе мы сможем не только откусить у Вороненой Цепи несколько звеньев, но и расплавить эту мерзость целиком, а затем спустить в канализацию. Соблазнительно звучит, не правда ли?
– «Соблазнительно» – не совсем подходящее слово, но, безусловно, нужно что-то предпринять, – с осторожностью ответил Доминго, которому дружеское участие ведьмака казалось немногим лучше его откровенной враждебности.
После того как Индсорит увенчали Сердоликовой короной, присутствие Хортрэпа в ее внутренних покоях привело к тому, что Доминго вообще перестал появляться при дворе. Полковник не верил ни в Падшую Матерь, ни в Обманщика, ни в прочую чепуху из детских сказок, но в последнее время он убедился в существовании колдовства, увидев его действие собственными глазами.
– Вы, разумеется, совершенно правы. И хотя я предпочел бы остаться здесь и продолжить беседу с вами, необходимо доставить нашу обезвреженную пленницу к Чи Хён, вместе с тревожным известием о том, что к нам приближается еще один полк, а перемирие – не более чем уловка. Она так расстроится.
– Чем скорее ты все расскажешь ей, тем лучше.
– Правильно, но не волнуйтесь, я вас навещу, как только появится свободное время.
– Замечательно, – проворчал Доминго.
– Ну разве не похоже на эпизод романа? – Хортрэп подмигнул Доминго лишенным ресниц глазом. – Двое бывших врагов, сведенных вместе самой судьбой и неожиданно осознавших, как много у них общего, как похожи их цели. Только вместо великой любви, способной охватить всю Звезду, нас объединяет общая ненависть к святошам в черных рясах, готовым погубить мир ради спасения своих душ. Нет ничего опасней, чем фанатики, обладающие неограниченной властью. Даже если погибнут обе наши армии и мы вместе с ними, это будет не столь уж высокая цена. Нельзя допустить, чтобы Черная Папесса провела новый чудовищный ритуал. Пусть уж лучше Багряная империя сгорит дотла, чем станет собственностью Вороненой Цепи. Вы согласны со мной?
Доминго был согласен. Но из всех многочисленных ужасов, что выпало ему испытать за последнее время, наихудшим казалось дружеское расположение Хортрэпа Хватальщика.
Глава 15
Снаружи еще один ясный солнечный день разворачивал неспешное наступление на заснеженную равнину у Языка Жаворонка, а в штабной палатке было сумрачней, чем в склепе. Чи Хён сидела за столом, выпроводив всех своих помощников, после того как Хортрэп принес неутешительные новости, и пыталась осмыслить новый поворот событий. Ее приятно удивило, что полковник Хьортт совершенно искренне принял сторону кобальтовых, даже если это произошло только из-за его патологической ненависти к Вороненой Цепи. Но один старик не может перевесить Второй имперский полк, притом что таоанцы и прежде превосходили ее отряд в численности. Чи Хён решила было покурить саама, но передумала и вместо него подожгла договор, заключенный вчера утром с полковником Ждун. Свернутый в трубочку пергамент трещал и дымил, но упорно не желал разгораться. Сидя в одиночестве у себя в палатке, Чи Хён наблюдала, как пламя пожирает ее надежды вывести Кобальтовый отряд из ловушки. Она была охвачена страхом и слабостью – как в тот миг, когда Феннек вводил ее во Врата Отеана.
Советники уверяли, что надежда еще остается. Потеряв полковника Ждун, таоанцы вряд ли решатся снова атаковать лагерь кобальтовых. Чи Хён дождется прибытия Мешуггского полка, предложит его командиру те же условия, и, может быть, имперский военачальник на этот раз согласится.
Нет, конечно же, не на то, чтобы вместе с кобальтовыми выступить против Вороненой Цепи. Теперь она понимала, насколько наивно было думать, что кто-нибудь примет такое предложение. Но, возможно, таоанцы и мешуггцы пропустят противника через свои позиции в обмен на освобождение Ждун, Уитли и Хьортта, а также других пленных имперцев.
Нет, это крайне маловероятно – в отличие от светской провинции Тао, Мешугг во всех беспорядках неизменно принимал сторону Цепи, а битва у Языка Жаворонка показала, как легко цеписты жертвуют своими солдатами ради исполнения апокалипсических пророчеств. Все капитаны Чи Хён согласились: даже если они прорвутся сквозь заслон таоанцев или пройдут с разрешения их командира, их потом легко перехватят мешуггцы.
Прежде, когда на кобальтовых наступал один Азгаротийский полк, в перспективе сразиться с превосходящими силами Багряной империи было некое очарование, но теперь оно исчезло.
Демоны подземные, какая же она идиотка!
Чи Хён была рада, что отослала Мрачного и Гын Джу и теперь им не грозит катастрофа, в которую она втянула Кобальтовый отряд своим неумелым руководством. Но при этом она жалела, что никого из них нет рядом. Гын Джу второй раз исчез из жизни Чи Хён, и теперь она хотела лишь одного – чтобы он вернулся и помог решить проблему, с которой в одиночку ей, похоже, не справиться. Она все еще любила Гын Джу, несмотря на все, что он сделал, несмотря на чувства к Мрачному. Но после того, как страж добродетели спас Чи Хён от Королевы Демонов и ее ужасного выводка, принцесса обошлась с ним холодно. И она уже никогда не увидит его, не сможет доказать, как горяча на самом деле ее любовь. Интересно, имперцы казнят ее сами или отправят в Отеан из дипломатических соображений?
Жгучая дорожка добежала до пальцев, Чи Хён зашипела и уронила неожиданно вспыхнувший пергамент на застеленный картой стол. Чувствуя себя еще глупее, чем прежде, она схватила чернеющий лист за уголок, сбросила на холодный пол и растоптала каблуком. Но уже задымилась самая середина карты – очевидно, бумага поддается огню легче, чем пергамент. На том месте, где углем были обозначены Врата, образовалась дыра, медленно расползающаяся во все стороны. Чи Хён хотела сбить огонь, пока тот не добрался до ближайших фигурок, но вдруг отдернула руку и опустилась на стул, позволив алому кольцу разбегаться по долине у Языка Жаворонка все шире и шире, как улыбка, появившаяся на лице генерала.
