– Меня вспоминают в песнях просто потому, что я был одним из этой Пятерки, вот и все. – Голос Феннека был таким же кислым, как и его пойло. – Я был любовником Канг Хо, когда София собирала свою банду, а она нипочем не опустилась бы до такого дерьма, чтобы вышвырнуть меня, как только мы с твоим папочкой расстались.
Это было неожиданно. Чхве с округлившимися глазами оглянулась на Чи Хён за подтверждением, но та, должно быть, раскрыла глаза еще шире…
Феннек и ее папочка? Чи Хён вспомнила свое мимолетное увлечение «братом Микалом», когда тако-о-ой мужественный страж духа только-только появился в Хвабуне, и ее чуть не стошнило.
– Я так и таскался за ними до самого конца, но заслуживал ли я славы? Нет, будь я проклят! София обладала и умом, и силой; все это имел и Марото, хоть и не в той же мере. Сингх всегда была рыцарем с благородным сердцем, а Канг Хо – вором, искусным бойцом на ножах и мастером побега. Хортрэп – он и есть Хортрэп; очевидно, он помогал остальным не только своим кипучим характером. – Феннек надул щеки и резко выдохнул. – И поскольку банду Негодяев невозможно представить без пятого колеса в телеге, этим колесом стал я.
– Ты же был попом, – вставила Чхве. – Как ты тогда сказал? Клириком?
– Это что же получается? – Чи Хён немного расстроилась, догадавшись, что тот разговор проходил в ее отсутствие, пусть и недолгое. Но тут же смутилась из-за своей обиды, – разумеется, простые смертные общаются друг с другом, даже когда их храброго генерала и благородной принцессы нет рядом. – Значит, облик брата Микала был не совсем фальшивым?
– Да, не совсем. – Феннек немного просветлел. – Это было очень-очень давно. Я уже и забыл, что рассказывал тебе об этом, Чхве, и теперь должен мысленно вернуться в Катели – сам виноват, перебрал своего же пива. Да, Чи Хён, как ни трудно поверить, твой страж духа когда-то носил монашескую одежду, хоть и иную по форме… да и по содержанию. До встречи с Канг Хо я был нищенствующим клириком Корпиклани, Хозяйки Солода. Вероятно, я должен объяснить вам, еретикам, что Корпиклани – четвертая из десяти истинных богов Трве, так же как мне было предназначено стать четвертым Негодяем. Все предназначено заранее, все предопределено, не бывает случайных совпадений, если в вас живет вера, пусть даже это вера в богиню пьянства.
Чи Хён поморщилась, глядя на тщательно выбритые щеки Феннека и представляя, как их обрамляет длинная густая растительность; большинство последователей десяти богов, которых она встречала, носили бороду. Поймав ее взгляд, он поднялся, чтобы снова наполнить чаши. Возможно, это было не такое уж великое чудо, что Феннек оставил свою богиню, – зато его кислое пиво нравилось Чи Хён все больше и больше. Затем он вернулся на свое место и к своей истории.
– Итак, в те времена я занимался духовной практикой – один из многих даров Корпиклани заключается в том, что можно пить любую жидкость, какую захочешь, и она превращается в пиво, едва касается губ. Не знаю, как другие, но я счел этот дар весьма полезным. И что еще важнее, то пиво, которое я варил, излечивало больных и раненых, если только они не злоупотребляли… – Феннек глянул сквозь чашу на пламя свечи, выпил и продолжил: – А теперь, прежде чем вы спросите, отчего об этом не поется в песнях и почему я утратил расположение Корпиклани, объясняю: понятия не имею, как все произошло, иначе я продолжал бы ей служить. Важно то, что вскоре после встречи с Канг Хо и Софией я потерял благосклонность богини, а потом и любовника. Поскольку я не хотел потерять благосклонность еще и нанимателя, то соглашался делать все, что предлагала или требовала София… Я наряжался в разные дурацкие костюмы и проникал в какое-нибудь братство или военный лагерь – мастер перевоплощений, это ты хорошо подметила. Разведка – самая опасная работа, и если тебе повезет и ты справишься с задачей, награда будет лишь одна: твоя собственная жизнь… если не считать недоверия друзей, которые сами же и уговорили тебя сделаться лазутчиком. Знаешь, в чем секрет моего успеха на этом поприще? Все дело в том, что я слаб и у меня неброская внешность – мало кто уделит мне второй взгляд. А ведь я даже не сумел избавиться от акцента, тогда как Марото это удалось без особого труда…
Феннек замолчал, и Чи Хён подошла, чтобы наполнить его чашу, но бутылка уже опустела. Принцесса испытывала жалость к нему… но вдруг подумала, что именно жалости он и добивался, и засомневалась в правдивости его истории… и наконец возненавидела себя: столько пережито вместе с этим человеком, столько испытаний пройдено, как можно сомневаться в нем теперь?
И за всеми этими нетрезвыми мыслями что-то пряталось… Луч надежды, до которого, кажется, можно дотронуться…
– Не знаю, что или кого мне благодарить – твое искусство или покинутую богиню, – но это горькое пиво подняло мой дух. – Чхве поставила на стол порожнюю чашу и похлопала расстроенного Феннека по плечу.
– Так и есть, – подтвердила Чи Хён. – Я тоже определенно чувствую бодрость и не волнуюсь ни о чем. Мне даже не страшно пройти через Врата.
– Никаких чудес, – криво усмехнулся Феннек. – Я сварил эту порцию с маслом огнемака. Вряд ли ты помнишь, как я дал глотнуть, когда ты упала с лошади в бою с таоанцами. А потом ты бросилась на Королеву Демонов. Хороший способ ослабить страх, согласись.
– Так, значит… – пробормотала Чи Хён, напряженно размышляя. – Сколько ты заготовил этого эля? И какая порция нужна, чтобы он подействовал?
– На всех не хватит, если я правильно понял, к чему ты клонишь, – ответил Феннек. – Когда мы захватили тот амбар по пути из доминионов, я собрал масла только на одну бочку. И хранил ее для себя одного.
– Даже небольшая доза сыграет важную роль, если мы заранее объясним, как твой эль действует, и раздадим солдатам, на скольких хватит, а остальным подсунем обычное пиво.
Чи Хён с болезненным смущением вспомнила, как старшая сестра когда-то предложила ей и Гын Джу покурить высушенных листьев гинкго, уверяя, что это саам. Оба шатались как пьяные, пока Юнджин сквозь смех не призналась в своей проделке.
– Правильно, ничто не воодушевит воинов сильнее, чем напоминание о том, какой храбрый у них генерал, – задумчиво произнесла Чхве. – Да, уловка. Но она необходима, чтобы армия преодолела страх.
– Это мою маковую кислятину вы собираетесь отдать солдатам? – ухмыльнулся Феннек. – Великолепная военная хитрость, генерал.
– Я брала уроки у лучших учителей, – проговорила Чи Хён. – Где были бы все мы сейчас, если бы один монах не убедил одну девчонку, что у нее хватит смелости пройти через Врата, даже без всяких снадобий?
Феннек не успел ответить. Снаружи послышался шум, один из охранников заглянул в палатку и объявил:
– Генерал, прибыл посредник таоанцев.
– Вот дерьмо! – проворчала она, ничуть не обрадованная тем, что придется прямо сейчас объясняться со вторым отцом.
Он бы ни за что не одобрил ее план пройти сквозь Врата и атаковать Диадему. И чтобы уберечь от волнений, она хотела оставить ему письмо в штабной палатке. Даже будь в запасе немного времени, Чи Хён все равно не заставила бы солдат тащить палатки и прочий тяжелый груз. Не собиралась и брать с собой имперских пленников, отказавшихся перейти под ее знамя. После ухода кобальтовых полковники Ждун и Уитли выбрались бы за частокол и вернулись с таоанцами, но им бы ничего не досталось, кроме опустевшего лагеря… А теперь придется объяснять папочке, что она поведет отряд через Врата, в столицу империи, к окончательной победе или полному поражению. Это будет неприятный разговор, но нельзя же бесцеремонно отослать Канг Хо назад, после того как он предупредил о мнимом заговоре Софии и доказал, что дочь для него важнее старых соратников.
