– Глупый мальчишка, – прошипела Пурна, отползая, чтобы спрятаться от монстра.
– Я никогда ни на что не жаловался, но положение хуже некуда, – заявил Диг, садясь рядом с ней среди преющих листьев и скользких корней. – Так что с остальными? Они…
Промокшие насквозь, дрожащие от ночного холода, они крепко обнялись, чтобы хоть немного согреться.
– Не знаю. Гын Джу утонул, а Мрачный из-за этого окончательно спятил – хотел бежать на помощь, но я помешала. Потом он был у меня за спиной, а потом вдруг его там не оказалось. – Пурна опустила взгляд и только теперь увидела, что подарила сапог монстрам и теперь у них с Дигом одна пара на двоих. – Повезло же нам нарваться на чокнутых коллекционеров обуви после того, как мы потеряли графа.
– Да уж, – хмыкнул Диг, – наш обувной фетишист нашел бы с ними общий язык.
– Идем, паша, – сказала Пурна, восстановив дыхание и способность рассуждать здраво. – Попробуем найти в лесу дуб, который видели с другой стороны болота. Думаю, это как раз тот случай, когда лучше ночевать не на земле, а на дереве, как учил нас Марото.
Даже вдоль предполагаемой тропы кустарник рос очень густо, и когда наконец выглянула луна, она осветила заросли ежевики и ядовитого плюща. Пурна остановилась возле первого же подходящего дерева, не желая слишком удаляться и надеясь на то, что Мрачный оставит самоубийственные помыслы и отправится искать товарищей. Ствол дуба был в дюжину обхватов, и нижние ветви ненамного ему уступали. Длинные, пригибающиеся к земле, они будто специально предназначались для ночлега, а комья мха с успехом заменяли подушки. Пурна подсадила Дига, он залез в развилку, распластался на ветке и помог забраться тапаи. Оказавшись в безопасности, Пурна сняла рогатую накидку и повесила сушиться на соседнем суку, а Диг и вовсе разделся до нижнего белья. Затем они устроились понадежней на расходящихся ветвях, чтобы не упасть во сне.
Только после всех приготовлений осмелились завести разговор. В этой части леса Призраков было тихо, и они старались говорить шепотом. Предпочли бы помолчать, чтобы не будить лихо, но надо было решить важные вопросы.
– Найдется что-нибудь поесть?
– Остались сушеные абрикосы. Держи.
– Тьфу!
– Да, сушеными их теперь можно назвать только с натяжкой.
– Вот и жуй их сам. А попить?
– Есть фляга.
– Береги ее. У меня в бурдюке еще плещется вода, если хочешь…
– Да, будь добра.
– Держи.
– Ты сказала, что Гын Джу утонул, а не могло быть, что он…
– Нет.
Дигглби захлюпал носом.
– А Принцесса?
– Мне очень жаль, Диг.
Он сокрушенно простонал.
– Да, понимаю тебя. Хорошая была кобылка.
– Угу… лучше не бывает. – Он снова засопел, а потом заговорил убитым тоном, какого она еще никогда не слышала. – Я привязался к ней. Не так, как к Принцу, но все равно… Я потерял Принца, и Хассана, и Дин, и Марото. Понимаю, что это звучит…
– Никак это не звучит, Диг, – буркнула она. Слова, густые, как болотный ил, застревали в горле. – И… спасибо тебе. За все, что ты для меня сделал. Принц был бы сейчас с тобой, если бы…
– Нет, – твердо возразил Дигглби. – Он сам этого хотел. И я тоже. На самом деле я рад, что так вышло, или пытаюсь радоваться. Он ведь был демоном, а не просто собакой. Всякий демон мечтает обрести свободу, верно? Я отпустил бы его раньше, если бы знал, что он действительно хочет…
– Ох, Диг, ты отдал ему свое сердце, разве может демон хотеть большего?
Теперь они вместе захлюпали носом. Дигглби слабо усмехнулся:
– Я бы дал тебе носовой платок, но все мое имущество осталось на спине у Принцессы.
– Да, и мое.
– Драть-передрать!
– Да уж.
– …
– …
– А колдовское бревно?
– А компас?
– Гын Джу носил его в кармане.
– Упс!
– Два раза упс.
– Три раза.
– …
– …
– Но не все так плохо, Пурна, не все – я вернул свою шляпу.
– Счастье-то какое!
– Не надо ехидничать. Ведь ты наверняка все потеряла, кроме бурдюка и сарказма?
– При мне мой кукри, забитый грязью пистолет и старая трубка Марото.
– И это уже кое-что! Жаль, что нельзя подымить, я соскучился по хорошему тубаку.
– Как сказать…
Пурна расстегнула пояс и сняла с него тубакерку, которую приобрела в Черной Моли. Торговка уверяла, что штуковина непроницаема для воды, все стыки уплотнены пенькой, – вот и возможность проверить. Тапаи раскрыла отделанную кедром коробочку и убедилась, что содержимое не отсырело. Она растерла пальцами пропитанные патокой хлопья тубака и набила ими трубки. Диг в торжественном молчании наблюдал, как Пурна сунула трубку в зубы, закрыла тубакерку, несколько раз крутанула стальное колесико зажигалки и, борясь с непослушным длинным языком, впервые попыталась раскурить трубку Марото.
– Не забывай, милая моя, что «пыхнуть» – это только фигура речи, – предупредил Диг.
– На, сам попробуй, – предложила Пурна, краснея и радуясь, что в темноте этого не видно. Ей бы и за тысячу лет в голову не пришло, что однажды она вместе с пашой Дигглби будет курить, сидя в глухой чащобе на дереве, но таковы дороги Звезды, что тут поделаешь? Иногда последним твоим другом остается не тот, на кого ты рассчитываешь. – Что делать будем, Диг?
– Ммм… – отозвался паша, ловко закрыв колпачок зажигалки, и чашечка трубки обнадеживающе засветилась. – Думаю, мы тоже умрем, но позже, чем другие, так почему бы не пойти дальше?
– И правда, почему бы? – Пурна собрала волосы в хвост на затылке. – Думаешь, сумеем отыскать Марото без компаса и бревна?
– Может быть, – сказал Диг до неприличия довольным тоном, после чего выдохнул дым и передал трубку Пурне. – Вопрос в том, хочет ли Марото, чтобы мы его отыскали?
– И опять может быть, – согласилась Пурна, с трудом сдерживая раздражение; курить с беспокойно ворочающимся во рту языком было очень неудобно. – Спасибо за помощь, паша.
– Всегда пожалуйста. – И Диг умолк.
Пурна никогда не жалела о сказанном или сделанном, но, вспомнив плакат, который видела в Черной Моли, решила, что необходимо рассказать Дигу правду. Не ради дружбы, а ради того, что он ценит еще больше, – его собственной безопасности.
– Я должна кое в чем признаться… – Ее голос прозвучал слишком громко в неестественной тишине леса.
– О-о! – оживился Диг. – Что-нибудь пикантное?
– Как запах у Марото между ног, – огрызнулась Пурна и отдала трубку, чтобы не выронить, если паша вдруг набросится на нее.
