Рано или поздно такое случается с каждым: вместо того чтобы пробудиться от ночных кошмаров прекрасным солнечным утром, ты просыпаешься после сладких грез в вонючей грязи.
Марото ужаснуло не только осознание факта, что он стараниями Хортрэпа очутился на самом краю Звезды или вообще одним демонам известно где. Отчаянные надежды на то, что морок развеется, оказались напрасными. Это, конечно, плохо, все очень плохо – и умирающая на земле Пурна, и жестокое равнодушие Софии, и остальное, но ужасы на том не закончились. Как и на том, что он, ворочаясь во сне, едва не выпал из развилки в стволе эвкалипта, где устроился на ночлег, считая такую постель менее опасной, чем влажная земля под пологом джунглей. Нет, о своем пробуждении Марото больше всего сожалел по единственной причине – крошечной, вертлявой и скользкой, как те многоножки, которыми он накануне злоупотребил.
Он разлепил веки увидел, как по его кожаному жилету ползет змея, которая тут же замерла с приподнятой головой и приоткрытой пастью; глаза-бусинки пытались гипнотизировать. Она подобралась так близко, что казалась гигантским чудищем, способным проглотить человека целиком. Но, отведя взгляд от яркой клиновидной головы, он заметил, что толстый, словно обрубленный хвост едва дотягивается ему до пояса. Возможно, с безопасного расстояния змея могла бы показаться симпатичной, но сейчас блестящая чешуя, напоминающая покрытые росой опавшие листья, вовсе не выглядела красивой… На самом деле она выглядела чертовски опасной.
Марото не любил рептилий, и не только за то, что змеиный яд убивает, если сразу же не отрубить укушенную часть тела, но еще и за их шипение. По правде говоря, в этом все дело: Марото не испытывал особой вражды к мерзким безногим ядовитым тварям, вот только это не означало, что они ему нравились. В конце концов, это всего лишь животные, и если их не напугать, в девяти случаях из десяти они предпочтут скрыться, а не наброситься…
Марото уставился на маленькую гадину, а она смотрела на него, и только ароматный ветерок шелестел в ветвях эвкалипта. Вся сложность в том, что необходимо глотнуть воздуха, но как это сделать, когда проклятая тварь почти касается лица? В груди жгло все яростнее, ведь он перестал дышать в тот момент, когда увидел змею у себя перед носом. Худо дело, хуже некуда.
«Пожалуйста, не кусай меня!» – хотел сказать Марото, но, конечно же, промолчал. Каждому известно, что змее нет никакого дела до того, о чем говорит человек, а и было бы – все равно у нее нет ушей. Однако он мысленно повторил мольбу: «Пожалуйста, пожалуйста, ну пожалуйста, не кусай меня!»
По крайней мере, страх перед змеей очистил его организм от последствий вчерашнего грандиозного отравления, и Марото наконец-то пришел в себя. Теперь ему оставалось только что-нибудь сделать. Это была самая трудная задача в его жизни, во всяком случае с тех пор, как Хортрэп сбросил его в ту яму. Но Марото все-таки отвел взгляд от змеи и осмотрелся, пытаясь определить, насколько все на самом деле плохо.
Несомненно, намного хуже, чем он себе представлял.
Никчемная, привыкшая к удобству плоть подвела его. Вместо того чтобы лежать – пусть неудобно, но зато безопасно – в развилке между стволом и толстым суком, он растянулся на ветке, так что руки свисали по сторонам, а ноги едва касались ствола. Марото не решался повернуть голову и посмотреть, как высоко над землей он оказался и есть ли под ним что-нибудь, способное остановить падение. Но он помнил, что вечером довольно долго поднимался, чтобы не стать легкой добычей для хищников. Еще одна блестящая идея Могучего Марото.
А что, если ударить босыми ступнями по стволу? Может, получится спугнуть шумом и тряской?
Марото почувствовал, как змея дернулась вверх по его груди, затем снова остановилась. Он скосил глаза, пытаясь оценить опасность… и едва не свалился с дерева: змея подползла так близко, что превратилась в расплывчатое пятно. Приподняв голову в угрожающей позе, она нацелилась на его правый глаз. Черная Старуха, выставляй на стол кувшин в своем Медовом чертоге, ведь как ни старается Марото сохранить неподвижность, достаточно малейшего движения глазного яблока, чтобы змея бросилась в атаку. Она небось решила, что нашла вкусное птичье яичко.
Это предположение подтвердилось, когда змея снова поползла вперед, сначала положив голову человеку на подбородок, затем скользнув по щеке. Марото очень медленно, чтобы не потревожить ее, поднял руку; ничего другого не оставалось, как только ухватить гадину за хвост и отбросить.
Змея замерла, и он вместе с ней. Теперь она смотрела прямо ему в глаз с расстояния в одну чешуйку. И казалась огромной, как будто Марото видел ее в подзорную трубу.
У варвара слезились глаза, пока продолжалась эта самая упорная на его веку игра в гляделки. Отяжелевшие веки весили больше, чем все золото, которое он когда-либо носил в карманах. Сдерживаемый из последних сил воздух в любое мгновение мог вырваться из легких. Марото снова поднял руку, но даже близко не подобрался к удобной для захвата позиции… И тут змея разинула розовую, как коралл, пасть, чтобы проглотить его глаз.
Вынужденный что-то предпринять, Марото уже был готов нанести удар, но вдруг ветка под ним качнулась так резко, что он едва не соскользнул с нее, а змея мгновенно потеряла всякий интерес к его глазу. Мерзкая тварь все еще была здесь, ее язык мелькал быстрей, чем игла в руке опытного лекаря, зашивающего рану, а затем по дереву снова пробежала дрожь, и змея поползла прочь по лицу Марото. Ее гибкое тело скользнуло по лбу, обогнуло давно не чесанную макушку. Наконец гадина спустилась на ветку и исчезла, пощекотав на прощанье варвару шею своим хвостом.
Марото продолжал лежать неподвижно, поскольку у него не было никакой возможности определить, насколько далеко отползла гребаная змея. Но все же медленно выдохнул через нос, а затем, как ни сдерживал себя, решился-таки на судорожный вдох. Глоток свежего воздуха стал подарком для пылающих легких, маслянистый аромат эвкалипта смешался со слабым огуречным привкусом, который отмечал путь змеи мимо вздрагивающих ноздрей варвара.
Дерево снова затряслось, еще сильнее, чем прежде. Марото приподнялся и обхватил руками толстый ствол, наконец-то позволив себе поверить, что проживет немного дольше, чем те несколько мгновений, за которые змеиный яд добирается до человеческого сердца.
От резкого движения у него закружилась голова. Равно как и от осознания того, что он все еще находится в пятидесяти футах над землей. И все бы ничего, если бы дело не усложняли десятки окрашенных во все цвета радуги змей, облюбовавших дерево.
Прежде чем Марото успел оценить весь ужас своего положения, одна из них свалилась ему на плечо, скользнула по спине и поползла по ветке вслед за своей подругой. Вероятно, у них здесь было что-то наподобие гнезда, и он бы решил, что ему охренеть как не повезло, если бы не заметил на нижней ветке еще более внушительную угрозу.
Судя по розовой собачьей морде с мощными челюстями, жующими пойманную змею, это была не совсем обезьяна, но мохнатая лапа, потянувшаяся за другой добычей, выглядела совсем как обезьянья. Казалось, диковинного зверя совершенно не беспокоили змеиные укусы, он сам впился зубами в ядовитую гадину, так что, возможно, Марото его не заинтересовал бы… Но такого еще ни разу не случалось, когда Марото сталкивался с чудищами. Едва он подобрал ноги, вытянутая безволосая морда повернулась в его сторону. Зверь, находившийся десятью футами ниже, страшно завопил на чужака и принялся подпрыгивать на ветке, так что дерево снова задрожало, а сверху ярким смертельным дождем посыпались змеи.
