– Ответьте честно, кавалересса, о чем вы говорили сегодня с Софией? – процедила Чи Хён.
– О многом, – сверкнула в ответ багровыми зубами Сингх. – Но ведь вы хотите узнать, не замышляли ли мы отстранить вас от командования, а потом выгодно продать, угадала?
– Я восхищена вашей проницательностью, – сказала Чи Хён, ожидая, что кавалересса рванет к ней вокруг стола.
Или же первым шевельнется Хортрэп? А может, Феннек?
Сингх подняла руку и медленно потянулась к складкам своего черного сари, даже не пытаясь скрыть это движение. Вот и началось…
– Мы обсуждали такую возможность, но в конце концов капитан София отклонила ее. – Сингх подняла испачканную фигурку, быстро вытерла носовым платком и вернула на место.
– Почему? – спросила Чи Хён, стараясь ничем не выдать облегчение.
– Она очень высокого мнения о вас, генерал Чи Хён… Как же она это сказала? – Сингх дернула себя за усы. – Ах да, она сказала, что мы слишком стары для подобных замыслов, к тому же вы стоите намного дороже той награды, которая за вас обещана. По ее словам, случившееся вчера подтверждает, что Вороненая Цепь превращается в величайшую за все времена угрозу для Звезды, и если кто и способен возглавить войну с ней, так это именно вы.
Чи Хён не нашла что ответить, но Хортрэп нарушил молчание вместо нее:
– Кто мог знать, что у Баньши-с-Клинком, Холодного Кобальта, такое ангельское сердце.
– Не увлекайся, – одернул его Феннек. – Если София считает, что после той безумной выходки возле Врат двух-трех банальных любезностей и уверений в том, что она ничего не замышляет против Чи Хён, будет достаточно, чтобы спасти ее от виселицы, то она жестоко ошибается. Как наш генерал сможет восстановить порядок в отряде, если помилует напавшего на нее капитана?
– Не думаю, что с этим возникнут проблемы, – с довольным видом заметила Сингх.
– Это еще почему? – снова обретя способность говорить, поинтересовалась Чи Хён.
– Потому что она давно перелезла через частокол и сбежала, – ответила кавалересса. – Я не спросила, куда она решила направиться, потому что была бы обязана поделиться этими сведениями со своим нанимателем, но уверена, отыскать Софию будет непросто. Все равно что гоняться за призраком.
С надвинутым на глаза капюшоном София, скользя и спотыкаясь, брела по спящему лагерю. Снег зарядил снова, двое стражников хранили почтительное молчание. Печальная, должно быть, картина: разжалованного капитана Кобальтового отряда с очевидной неохотой ведут на суд конвоиры, помнившие ее еще королевой. Однако настроение Софии в первый раз за весь этот нелепый день начало подниматься. Конечно, раны продолжали болеть и холодный ветер пронизывал до костей, но она чувствовала, что наконец-то справилась с демоном, мучившим ее со дня трагедии в Курске. Несомненно, побег из лагеря еще до рассвета дал бы куда больше шансов на спасение, но София надеялась убедить девчонку, и та отпустит ее с миром в обмен на дурацкую клятву никогда не поднимать против нее оружие или что-нибудь еще в этом роде. Обе прекрасно понимают, что живая София намного полезней, чем мертвая, а ее раскаяние даст гарантии куда боле надежные, чем любое другое состояние духа.
– Сюда, миледи, – сказал охранник с факелом.
Палатка, к которой они подошли, стояла далеко от той, где совет собирался утром. Ничего удивительного – Чи Хён постоянно меняла местоположение своего штаба, чтобы запутать вражеских шпионов и убийц. Встревожило Софию другое: она не увидела у входа тяжеловооруженных телохранителей генерала. В темных промежутках между еще более темными палатками вообще не было никого, за исключением самих конвоиров.
Прежде чем София успела осознать всю глубину проблемы, охранник с факелом приподнял полог неосвещенной палатки, а второй с куда меньшей почтительностью, чем до сих пор, вдруг толкнул в спину. София удержалась на ногах, но едва успела развернуться, как охранники набросились на нее. Да, руки скованы, но противников всего двое, так что, сохранив хладнокровие, можно проскочить мимо них и оказаться на…
На земле. Кто-то, притаившийся в темноте, сделал ловкую подножку. Она повалилась на спину и откатилась в угол теперь уже освещенной факелом палатки, пытаясь увернуться от удара сапогом.
Не вышло.
За первым пинком последовал его брат-близнец, а затем ей основательно надрали задницу. Одни удерживали ее на земле, другие наносили удары. Наконец ей крепко связали лодыжки и накинули петлю на шею. София запаниковала и попыталась свистом вызвать Мордолиза, однако хлесткая пощечина напомнила, что у нее больше нет демона. Петля затянулась и потащила ее вверх, расплывчатые пятна кулаков и сапог чуть отстранились, и София разглядела лица нападавших – двух женщин и одного из охранников; второй, вероятно, стоял у нее за спиной и натягивал веревку на виселицу, наскоро сооруженную в центре палатки. Когда петля снова потащила вверх, жестоко избитая София с трудом встала на колени, затем на ступни и наконец поднялась на цыпочки. Скользкая грязная земля зашаталась под ней, и она едва не упала, но в последний момент удержала равновесие.
– Охренеть, глазам своим не верю, – сказала старшая из женщин, лицо которой было изуродовано точно такими же шрамами, как и у двух охранников. – Холодный Кобальт.
– Ты уверена, что это именно она? – засомневалась вторая женщина, моложе первой и единственная из всех четверых, у кого не было отметин на лице.
Она явно нервничала, в то время как остальные пребывали в восторге.
– О, я никогда не забуду ее лицо, – отозвался стоявший за спиной у Софии охранник, затем подтянул веревку еще немного и зашел с другой стороны, чтобы взглянуть на пленницу. – К счастью, эта сука нас не узнала, иначе нипочем бы не вывести ее из-за частокола.
София попыталась опуститься на пятки, но охранник успел привязать к чему-то веревку, так что почти не было слабины: чуть шевельнешься, и петля стянет горло. Сердце колотилось с такой силой, что могло разорваться еще до того, как Софию вздернут… но хуже, что эти четверо засранцев абсолютно правы – она понятия не имеет, кто они такие.
– Это правда, синеволосая ведьма? – спросила старшая из женщин. – Ты и в самом деле не помнишь Карилемин?
О нет, София прекрасно помнила проклятый Карилемин, из-за которого она окончательно решила отречься от багряного престола. Как только узнала о жестоком обращении с пленными юниусианскими мятежниками, сразу же поспешила туда, чтобы закрыть трудовой лагерь, но зло уже свершилось… И вскоре после возвращения Софии в Диадему одна из выживших нанесла визит прямо в тронный зал. Возмездие созревало так долго, как мог бы придумать только поэт, и вот теперь София ответит за все то, в чем двадцать с лишним лет назад обвиняла ее королева Индсорит.
– Я помню Карилемин и сожалею о случившемся там. Сознаю, что это ничего не меняет, но я вовсе не желала и не приказывала…
Стоя на цыпочках, трудно говорить и одновременно удерживать равновесие. Вряд ли этот разговор мог принести какую-то пользу, но София все равно хотела объясниться и попросить прощения. Чего никогда бы не сделала для Индсорит.
