А ресторанчик-то заполняется потихоньку. Компания мужчин и женщин поднялась по лестнице и зашла в другое помещение. На улице сидела парочка женщин бальзаковского возраста. Да, вон мужиков человек пять. Мужики, понятное дело, квасили, стресс заливали, видать. А вот дамы романтически беседовали за кувшином какого-то напитка.
Время от времени дамы бросали по сторонам томные взгляды. Наконец, одна из них поднялась на сцену, набрала что-то на пульте, и из колонок заиграла музыка. А дама запела. Вагон аж чуть уши не закрыл руками, как будто кота кто-то мучил. Дама пела о том, как она гостила в волшебной стране. Поддатые мужики не обращали внимания, а вот компания молодых людей, только что хотевших ступить на порог этого заведения, резко развернулась и пошла в другую сторону. Тоже, видимо, вновь прибывшие. Ошалелые глаза и туристическая одежда. Как Вагон уже заметил, местные тут обычно одеваются по-летнему. Иногда и по-пляжному.
Дама песню закончила, улыбаясь пьяновато. Слава богу, Вагон мысленно перекрестился. Сам он пел хорошо. Даже отлично. И, что немаловажно, очень любил это дело. От караоке его иногда часами не могли оторвать. Но, как говорится, без бокала нет вокала. Эту фразу Вагон уже произнес вслух, когда перед ним появилась бутылка с коричневой жидкостью внутри и тарелка с овощным салатом. Так же рядом с бутылкой появилось блюдце с ломтиками лимона.
Девушке очень хотелось чаевые, а Вагон не выглядел бедняком. И манеры, и печатка, и золотой браслет, и часы – все об этом говорило. Нет, конечно, пить в одиночку – это алкоголизм. Но другого варианта нет. Ну чуть-чуть, за приезд.
Отлично коньячок прошел. Теперь лимончик. О, снова дамочка на сцену пошла. Уже и кто-то из сотрудников заведения, упитанный седой мужичок, примерно Вагона лет, за ней пошел. Уговаривает не петь, похоже. И правильно делает. Вагон поднялся из-за стола и пошел на выручку заведению.
– Дамочка, ну вы спели песню, дайте теперь мне исполнить, – протянул он руку и забрал у нее микрофон. – Не переживай, маэстро, все будет тип-топ, – повернулся он к хозяину. – Можно репертуар у вас посмотреть? Давай, не стесняйся, надави на клавиши, продай талант, – прикрикнул Вагон на аппаратуру.
Заиграла музыка, и Вагон красивым баритоном запел:
Душа болит, а сердце плачет,
А путь земной еще пылит…
Администратор даже оглянулся, вдруг за сценой спрятался Михаил Шуфутинский и решил сюрприз устроить. Вышли официантки, сидевшие до этого в тени беседки. Компания молодежи, пять минут назад покинувшая порог кафе, вернулась и села за столик. Еще несколько прохожих развернулись и уже просматривали меню, слушая песню. Когда Вагон закончил, раздались нестройные аплодисменты. А он, как заправский артист, поклонился залу и сел за свой столик. Только налил себе третий стопарик, точнее, фужерчик, как внезапно перед ним возник тот самый седой мужичок.
– Здравствуйте, уважаемый. Извините, не знаю вашего имени. Как к вам можно обратиться? – чуть поклонившись, вытянулся в струнку мужчина.
– Друзья Вагоном величают. Мать Алешкою. Ну а для вас пускай Алексей Семенович буду. Присаживайтесь. – И Вагон указал стоящему мужчине на соседний стул.
– Меня Афанасий зовут. Можно просто Афоня. Я директор этого заведения. Видите, открылись мы недавно и посетителей пока не так много. А тут вы. Не будете ли вы так любезны, Алексей Семенович, еще немного спеть для нас. А мы вас обслужим за счет заведения. – И Афанасий с готовностью сделал жест рукой, как будто показывая, сколько именно сможет съесть Вагон за счет заведения.
– Не обижай, Афоня. Я же пою не за барыши, а для людей, от души. Выпей лучше со мной. Посидим, закусим, о делах наших покалякаем, а? – Вагон поднял бутылку и подмигнул Афанасию.
Тот молча кивнул. Вагон щелкнул пальцем, и тут же перед Афанасием появилась пустая тарелка, ложка, вилка, нож и коньячный фужер.
– Да я тут сам недавно. Точнее, сегодня приземлился. Ты бы меня в курс местных делов-то ввел, и я бы в долгу не остался. Талант он ведь как, вдохновения требует. Ну, вздрогнули. – Вагон поднял свой фужер.
Афанасий, явно через силу, тоже поднял свой. Чокнулись. Выпили. Вагон закусил ломтиком лимона.
– Хороший коньяк у вас. Ты пей, Афанасий, не стесняйся. Я сам тебя угощу. – Алексей снова наполнил фужеры. На душе становилось все теплее.
Когда бутылка почти опустела, Вагон дозрел:
– Ладно, Афанасий. Не будем гнать пока. Давай, что ли, спою для народа? – Он улыбнулся хозяину кафе и пошел к сцене.
На это раз заиграла композиция «Чистые пруды». Несколько пар из зала даже встали и закружились в танце.
Вагон чувствовал себя как рыба в воде. Он снова был в центре внимания. Перед ним стол ломился от местных блюд. Несколько бутылок какого-то напитка он послал дамам за соседний столик. Те уже не казались такими страшными, и Вагон с интересом разглядывал какую-то толстуху лет сорока пяти. Несколько пугало незнание стоимости блюд и местные курсы. Но он твердо знал, что выпутается из подобной ситуации, как уже не раз бывало в Старом свете. Афанасий сделал знак принести еще коньяка, когда рядом раздался знакомый голос:
– Добрый вечер, господа. Разрешите присоединиться к вам?
Вагон поднял глаза. Опа, Новиков.
– Присаживайтесь, Андрей Евгеньевич. – Вор указал на свободное место напротив. – Афоня, тарелочку бы моему другу. И если можно, нам бы на пару минут посекретничать, хорошо? Только не в обиду? – Вагон дружески похлопал кабатчика по плечу.
Новиков
Пиво мне понравилось. Светлое, вкусное. Не порошковое, как у нас часто попадается, а настоящее. Сварено на совесть. Вагон сказал, что русский немец варит в Порто-Франко. Алексею тут явно нравилось. Ну еще бы, это не в СИЗО, в кабаке у моря сидеть и коньяк пить, да еще и песни распевать. Но мысли он здравые мне высказал. Вместе надо держаться, пока не выплывем куда-нибудь. Он тут точно не пропадет. Единственное – не влететь бы с ним в историю. У господина Ваганова талант находить различные неприятности на свою пятую точку. Но, надо отдать ему должное, справляться с неприятностями он тоже научился.
Вечер был в самом разгаре. Я уже начал пить третью кружку, а Вагон с Афоней открывали вторую бутылку коньяка. Внезапно какой-то бухой мужик окрикнул Вагона:
– Слыш, лабух, ты че бухаешь-то, давай, спой че-нить для нас, для бойцов батальона «Азов»! «Ще не вмэрла» пой!
Вагон чуть не подавился коньяком.
– Спокойно, Семеныч, не надо истерики. Никто нас не слышит. Ножи тут тупые, люди тоже. – Я насторожился.
Кружка с пивом так и застыла в руке.
Выступивший мужик был одет в какую-то клетчатую рубашку и простенькие джинсы. Стоял около столика метрах в трех от нас, покачиваясь. И вместе с ним, там за столиком, сидело четыре человека. Двое были из таких же реднеков, бухие. А вот один вроде трезв. Здоровый, даже, скорее, толстый. Ростом почти как я. И кулачищи огромные. На костяшках явные следы ударов. На бритой голове шрам. Похоже, что трепанацию черепа делали, мозги искали.
