– Медведь, и как это понимать? – повернулся я к дикому, старясь удержать внутри клокочущую ярость. – Клятва Небесного Орла вдруг стала простым обещанием?
Легат стряхнул себя несвойственную ему робость и расправил плечи.
– Вождь, я и мои младшие не нарушили клятвы, и теперь у нас нет ни рода, ни племени.
Зараза, как же трудно сдержать ярость, которую постоянно подпитывает обида. Это вообще одна из главных причин самых больших глупостей в жизни человека. Понимание сути происходящих процессов не помогало мне в обуздании злости.
Глубоко вздохнув, я еще раз посмотрел на Медведя.
– Ты не прав. У тебя есть и род, и племя. Собери всех верных клятве диких и создай свое племя.
– Но так нельзя! – возмущенно мотнул головой Медведь. – Даже чтобы создать новый род, нужно получить разрешение большинства старейшин всех родов племени.
– Да ну? – ослабив контроль, я выпустил немного злости из клокочущего в груди эмоционального котла. – А кто сбежавшим от тальгийцев диким создавал рода и племена? Кто им позволил основывать деревни? Кто вообще сделал первых старейшин старейшинами?!
– Великий Освободитель, – не особо задумываясь, ответил Медведь.
Ну и что это за Освободитель? Плохо, Илюша, матчасть нужно знать. Зажирел ты, батенька, от спокойной жизни и расслабился.
– А ему кто разрешил?
Медведь только открыл рот, чтобы сообщить мне что-то еще более сакральное, но я не собирался вступать в исторические диспуты. Этот разговор нужно заканчивать.
– Он наверняка сделал это сам, потому что вывел диких из рабства. Уверен, этот великий воин за всю свою жизнь не нарушил ни одной клятвы. Твои старейшины опозорили не только Небесного Орла, но и самого Освободителя. Так что прямо сейчас и прямо здесь ты создашь племя Верных клятве. Я не буду лезть в родовые дела диких, но советую тебе сделать старейшинами Подрубленного Дуба и Расколотого Валуна. Все, идите и думайте, как вам жить дальше.
Я и так прошелся по краю, пытаясь грубо вмешаться в вековые традиции чужого народа, так что теперь нужно максимально отстраниться от процесса, демонстративно проявляя равнодушие к конечному результату.
Медведь от тяжких дум нахмурился и подвис, но еще одна важная мысль вернула его к реальности.
– Вождь, ты же не знаешь, почему старейшины поступили так…
– Мне это неинтересно, – резко оборвал я своего бывшего легата. – Для меня больше не существует тех, кто нарушил клятву и плюнул в…
Под влиянием рвавшейся наружу ярости я хотел помянуть кормящую руку, но буквально в последний момент успел сдержаться. Ляпнешь какую-нибудь глупость, а затем расхлебываешь годами.
– О том, что случилось в горах, я буду говорить только со старейшинами племени Верных клятве, если, конечно, такое племя когда-нибудь появится.
Подобные социальные процессы имеют такое количество нюансов и поворотных точек, что влиять на них практически невозможно. Я подтолкнул диких в нужном направлении, сильно превысив порог внешнего вмешательства, так что на этом – точно все. Поэтому демонстративно переносим внимание на баронессу.
– Ирна, и что же у нас такого случилось, что разбежались все гости?
– А кто сказал, что они разбежались? – удивленно спросила баронесса. – Дорогой, ты совсем одичал, сидя под землей. На небе солнце, так что гости отсыпаются. Боев теперь, конечно, стало меньше, но на острове есть много других развлечений кроме как смотреть на великанов, разбивающих друг другу морды.
– Вот кто меня всегда радует и вселяет надежду. Вы великолепны, баронесса, – вполне искренне сказал я дородной даме и уважительно поцеловал ей ручку.
– Я тоже всегда радую моего господина, – учуяв своим лисьим носиком изменение в эмоциональной атмосфере, вперед вышла Сита.
Ну что же, в чем-то она права. После всего, что произошло, мне нужно сбросить с себя напряжение и посмотреть на ситуацию со стороны.
Увы, состояние расслабленной опустошенности после близкого общения с прекрасной женщиной ею же было и испорчено. Сита так усердно принялась заботиться обо мне, что только слепой не заметил бы ее манипуляции по подталкиванию меня к определенным действиям и решениям.
Да, временами я становлюсь слеп в отношении тех, кого люблю, но не сейчас – мои чувства к Сите были далеки от возвышенно-романтичных. Если добавить к этому острую аллергию к направленным на меня манипуляциям, несложно было предугадать, что Сита ушла от меня вся в слезах.
Ладно, потом помиримся, если это вообще понадобится. Были у меня серьезные подозрения, что без острова, кучи золота и легиона я этой красавице и на фиг не нужен.
Стряхнув с себя все посторонние мысли, я занялся решением основной проблемы, а для этого нужно больше информации, так что в мой кабинет были вызваны оба бывших легата. Почему бывших? Да потому что без легионеров нет легиона и соответственно легатов.
На совет пришла вся верхушка агонизирующего легиона – Тири, Турбо, Подрубленный Дуб, Снежный Медведь и Вайлет. Последние демонстративно сняли белые шарфы легатов.
Ничего, поволноваться им будет полезно.
Пока все собирались, я успел осилить анализ ситуации и хоть выхода не нашел, но кое-какие наметки уже появились.
– Медведь, сколько у нас сейчас бойцов?
– Девяносто пять.
– Не понял, – усилием воли я погасил заворочавшуюся ярость. – Да только с «Красавицы» сошло восемь декурий!
– Из них в легионе захотели остаться только двенадцать воинов. Одиннадцать штурмовиков, включая Утеса и Валуна, и один разведчик.
– Шустрый? – догадался я, вспоминая сообразительного разведчика, который и в пещерах не прятался за чужими спинами.
В ответ Медведь лишь кивнул.
– Да уж, приятного мало, – проворчал я себе под нос.
Ситуация оказалась еще хуже, чем на первый взгляд.
– И как они узнали о приказе ваших старейшин?
– Два посланца остались на острове, – не глядя на меня, сказал бывший легат.
– А как они вообще сюда попали?!
– Я привез на «Громовержце», – глухо рыкнул Медведь.
Так, Илюша, стоять! Вспышки ярости и выливание на подчиненных накопленного негатива – это самый разумный выход, а в данный момент такую роскошь я себе позволить просто не могу. Да и обвинять бедолагу, по сути, не в чем.
– Ладно, – глубоко вздохнул я. – Медведь, ты все сделал правильно. Скрывать приказ старейшин от бойцов нельзя. Они сами должны сделать свой выбор. У нас осталось девять декурий? Что ж, это даже больше, чем было в легионе с самого начала. Помнишь тот песчаный берег?
Дикий прямо посмотрел мне в глаза, и его ссутулившиеся плечи расправились.
– Да, вождь, я помню, и все, кто был там, тоже помнят. Ни один не уплыл домой, хотя там гибнут их родные и близкие. У меня тоже здесь все сжимается, – Медведь ударил себя кулаком в грудь, – когда думаю об этом. Но у нашего народа не осталось ничего, кроме чести и верности клятве. Вождь, им нужно помочь…
