– Эйф. Эйф Лори.
– Так вы северянин?
– По рождению. Родился в Нижнем Бештоуне. Правда, родители покинули его, когда мне было десять лет… к счастью. Город…
– Знаю, – сказала я. – Я из Верхнего.
– Да вы что? – обрадовался Эйф.
– Серьёзно. Выросла там. Гимназию закончила и поехала в столицу, поступила в медицинский. Ну а дальше… там всё по-разному.
– А я закончил инженерное училище в Гиллемтаге, хотел конструктором-энергетиком стать. Но объявили набор в спецвойска, и трудно было отказаться. Да мы тогда толком не знали, что это такое – спецвойска.
– И… э-э… и за что вас?…
– Да… нехорошая история. Ставили цепочку башен у Голубой Змеи, и оказалось, что два ретранслятора имеют бракованные узлы, а мы этот брак не распознали. Я не распознал. Как так могло получиться, не знаю. Вот… и в результате дикари вырезали несколько наших монтажных бригад и роту гвардейцев… Так что мне как главному инженеру дивизиона звёздочки долой – и мехводом на хонтийскую границу. Ну, там постепенно до корнета дослужился. И снова повезло – когда затеяли войну, мне в госпитале череп поправляли. У меня вот тут, – он показал на темя, – пластина. Сначала стоял пластик, а тут как раз подоспела металлокерамика. Так что в наступление пошли без меня.
– И вы опять выжили, – сказала я.
– Да. Правда, потом, после революции, судьба с меня чуть было не спросила за все подарки…
– Хотите шнапса?
– Мне нельзя. А вы пейте, не стесняйтесь.
– По мне видно?
– Нет. И даже не слышно. Но я уже имел дело с профессорами.
Я добыла фляжку (Лори одобрительно хмыкнул), набулькала полстакана.
– Вернёмся к исходному камню. Те, кто готовил экспедицию, не могли не прийти к аналогичным выводам, верно?
– Думаю, да, – кивнул Лори. – Я бы очень удивился, окажись оно иначе.
Я отхлебнула глоток, легонько крутнула стакан, стала смотреть на образовавшуюся воронку. Она что-то означала, только я не могла этого понять.
– Эйф, а как далеко вы уходили за Голубую Змею?
– Лично я или?…
– Лично вы.
– Километров на четыреста. Могли бы и дальше, но там запредельная радиация.
– Правда, что там вода, если вытекает в отверстие, закручивается в противоположную сторону?
– Правда. Известный в тех краях фокус. Его всем новичкам показывают.
– А довоенные карты тех мест существуют?
– На хранении где-нибудь должны лежать, а в войсках – нет. Только новые. Да и толку от тех старых? Всё другое…
– Я так понимаю, что и здешних старых карт нет?
– Я их никогда не видел.
– А почему на карте зона взрыва не обозначена?
– Взрыва?
– Ну да. В самом начале Кидонской войны по долине ударили термоядерной бомбой.
– У нас такой информации нет, – помедлив, сказал корнет.
– Серьёзно?
– Абсолютно. Впрочем, я завтра могу направить запрос. Но я уверен в ответе.
– Странно.
– А что, кто-то говорил об ядерном ударе именно по Долине?
– И неоднократно. Как-то всегда считалось, что сюда фуганули мощную бомбу – и едва ли не кобальтовую.
– Н-нет. Не припоминаю. Завтра обязательно отправлю запрос. В любом случае, повышенной радиации в известной части Долины не отмечается.
– А что значит «известная часть»? Есть и неизвестная?
– Во всяком случае, малоисследованная. Дайте-ка карту… Смотрите: вот вся долина Зартак, которая, скорее всего, когда-то была озером. Вот здесь и здесь реки втекали, вот тут река вытекала. На карте это не нанесено, а на аэроснимках видны остатки высохших русел…
– Кстати, о снимках…
– Теперь уже завтра. Смотрите: вот здесь тянется болото, и проходы через него не отмечены. Не исключено, конечно, что они есть, но мы их не знаем. А здесь самые труднопроходимые горы, дорог, как видите, нет и даже троп нет. То есть тропы могут быть, но мы их опять же не знаем. И получается, что почти треть Долины отрезана от внешнего мира чуть менее чем полностью. Туда можно добраться только на вертолёте, но вертолёта у нас нет. Разве что появится в будущем.
– Интересно, – сказала я. Допила и поставила стакан. – Есть о чём подумать…
– Разрешите идти? – встал Лори.
– Да. Спасибо вам, Эйф, вы очень помогли…
Оставшись одна, я спустилась в подвал – вернее, в цоколь, – и проверила горелку. Солярки в баке было почти под горлышко, пламя уютно шипело. Я вытерла руки о чистую портянку, приспособленную вместо полотенца, и вернулась наверх.
Фонарь погас. Темнота была полнейшая. Ощупью я добралась до стола, вспомнила, где лежат спички, взяла коробок, чиркнула, увидела фонарь, зажгла фонарь.
Там, где только что сидел Лори, сидел чёрный человек – во всём чёрном и с чёрным матовым лицом. Даже белков глаз не было видно – наверное, он щурился. В руке у него был наведённый на меня пистолет с набалдашником глушителя. Человек поднёс палец уо рту и сделал стволом движение в сторону лежанки. Я медленно подошла к ней и села на край.
Он опустил пистолет.
– Доктор Нолу, – сказал он, – вы меня не помните, конечно, но я вас хорошо помню…
Голос его то ли ломался, то ли он был простужен – но бас очень забавно чередовался с дисконтом.
– Вы у нас в плену были. Хомилль меня зовут, позывной «Шило»…
– О боги… – тут и у меня голос пропал. – Шило? Ты живой? А остальные?…
– Остальные… не все. Брат живой, Порох живой. Ну и Дину живой… пока ещё. Пойдёмте, а? Я как вас увидел, так и понял, что вы его спасёте…
– А как ты меня нашёл?
– Да я не вас искал, любого врача… а как вас увидел – ну, думаю, теперь всё хорошо будет…
– Куда нам идти?
– В наш лагерь. Это… ну… недалеко.
– А что с Дину?
– Живот начал болеть. И теперь вот – очень сильно, и жар у него ещё…
– Ладно, – сказала я. – Дай мне сообразить… У вас там что-нибудь медицинское есть?
– Уже почти ничего.
– Понятно… И сколько дней он болеет?
– Пятый день.
Я набрала воздуху и медленно выдохнула.
Мы шли часа три. За это время я джакцать раз успела проклясть и себя (за мягкотелость), и Шило (проводник из него был никакой), и Дину (ну, тут всё понятно), и то, что я вообще завербовалась в эту экспедицию (дура, ну чем ты думала?), и что Шило меня различил во всей этой мельтешне (маленький глазастый мерзавец)… несколько раз я едва не переломала ноги, раз – сорвалась с перекинутого через ледяной ручей бревна…
