Пьянящая радость захватила меня, и я смеялся, ловя движением звук, не в силах остановиться и передохнуть больше минуты. Забывая обо всем в этой музыке и движении…
Когда певцы сделали перерыв, нам поневоле пришлось остановиться, и мы вернулись за столик, где Сказочник уже успел заказать нам новую порцию коктейлей. Мне было весело, но один маленький червячок досады продолжал грызть изнутри, не позволяя эйфории завладеть сознанием.
Поглядев на пока пустующую сцену, я подумал о том, что любой отпрыск темных старших родов в обязательном порядке получает музыкальное образование. Даже если у него нет ни слуха, ни голоса и руки не из того места растут. Это — закон, как и то, что любой обращенный темный обязан владеть холодным оружием. Уж не говорю о литературном, математическом и прочем образовании.
Сказав что-то вроде: «Сейчас вернусь», я подошел к музыкантам и снова пустил в ход свое врожденное очарование…
Поднявшись на сцену, попробовал взять в руки электрогитару, но положил ее обратно, отключив от колонок. Вытянув руки перед собой, вытащил из личного подпространства свою собственную гитару, подключил ее, попробовал, как звучит. Звучала великолепно. Лучше ничего и быть не может. Моя струнная красавица, ни на что тебя не променяю! Музыканты потихоньку заняли свои места, а я подошел к микрофону.
— Прежде чем оттеснить со сцены сегодняшних «звезд» на одну песню, я хочу кое-что сказать одному сидящему в этом зале человеку. Когда я нуждался в ее помощи сотни раз, она ничего не просила взамен. А теперь она думает, что не имеет права просить моей помощи и защиты, если у нее вдруг возникают проблемы, вроде того тела, которое я сегодня выбросил из ее дома. Так вот, Киса, если ты еще раз так подумаешь, я сам лично дам тебе по шее. После того как поубиваю всех, кто посмел плохо с тобой обращаться. Я надеюсь, дорогая моя Черная Рысь, ты все поняла. И эта песня посвящается тебе. Лично от меня.
Я перебрал струны, сразу за мной вступила вторая гитара, ударники и синтезатор. С ними я договорился еще до того, как сюда влезть. Немного модифицировав голосовые связки, я запел…
Раскроет бескрайнее небо тебе объятья,
Оплачет одиночество дождем…
Позови — приду, иначе зачем друзья?
Дай руку, мы снова вместе уйдем!
Отступить не проси, я буду рядом,
И мой голос теперь для тебя звучит,
Пусть враги отравят изысканным ядом,
Я для тебя верный меч и твой щит.
Снова гитарный перебор, и я отдался музыке весь. Новый куплет и полная выкладка, припев, меняя аккорды и ритм…
По дороге в рай возьму тебя за руку,
Держись, ты не будешь одна!
Даже если я далеко, прогоню тоску,
Знай, ты как ветер вольна!
Пусть будет больно и я снова уйду,
Ты помни, что друг — дивный дар.
Позови — я любую беду отведу,
Мне по силам сдержать любой удар!
[2]
На пределе легких тянуть последнее слово… Я пел, закрыв глаза, не замечая, что изменил голосовые связки еще сильнее, а голос вибрирует на грани возможностей, что микрофон отставлен куда-то в сторону, а голос бьется о стены клуба с той же силой… Это все я разглядел и понял уже потом. А в тот момент взлетал всей душой вместе с песней, выкладываясь полностью, потому что по-другому просто не умею. Так происходит всегда — если я за что-то берусь, то отдаюсь целиком.
Последний перебор струн — и я медленно прихожу в себя, открываю глаза и понимаю, что явно переборщил с силой голоса — микрофон сломан. Спрятав гитару обратно в личное пространство, откуда достал, скользнул со сцены в зал, вернулся за свой столик, сел и залпом опустошил высокий стакан.
— Ты еще больший псих, чем Маньяки, — не отрывая от меня обалдевшего взгляда, сказала Рысь.
— Никто не псих больше нас! — сверкнул синими глазами Даня.
— Но на сцену мы бы не полезли, — хмыкнула Маня.
— Это точно.
— Но мы еще посоревнуемся с Крылатым!
— Завтра Ван приезжает, — сообщил я. — Вот тогда и посмотрим, у кого из нас четверых сильнее крыша снесена!
— Ван? — тут же подобрались, переглянувшись, близнецы. — Ирдес, а ты знаешь, какой Ван расы?
— А это важно? — пожал плечами я.
Снова шевельнулось сомнение и страх… Брысь! Нечего бояться.
Друзья опять переглянулись.
— Многое бы я отдал, чтобы посмотреть завтра на твою физиономию! — хихикнул Маньяк.
— И я, — добавила Маньячка.
Заинтриговали, поганцы! Брат и сестра одинаково ойкнули, подпрыгнув, а я с самым невинным видом уставился в потолок. А я что? А я ничего. Мало ли откуда тут электрические разряды могут взяться? А что это вы на меня так смотрите?..
Близнецы, загнав меня в угол, прижали к стенке, не обращая внимания на вопли по поводу того, что я злой и страшный темный и меня бояться надо, а не… ха-ха-ха! Не надо меня щекотать!
Брыкаясь, отбиваясь и задыхаясь от смеха, я попутно пытался грозить близняшкам страшными карами, но в ответ эти поганцы только посмеивались. Они так увлеченно занимались своим делом, что у меня не оставалось и секунды, чтобы сформировать хоть одну жалящую молнию на кончиках пальцев.
Поняв, что еще минута, и мне грозит смерть от щекотки, я кое-как вырвался из их цепких ручонок и огромными прыжками пересек зал. Остановившись недалеко от выхода, я показал близняшкам две дули — по одной на каждого.
Ой, зря я это сделал! Маньяки бросились за мной через толпу с еще большим азартом.
Сбив с ног охранника, я прижался к двери спиной и поглядел на друзей.
— Ребята, может, не надо, а?
Те одарили меня своими фирменными улыбочками а-ля «а вот и наша жертва».
— Ирдес, не бойся, мы тебя не до смерти замучаем, — лениво пообещала Маня, делая шажок вперед.
— Ага, только до полусмерти. Но потом откачаем и еще разок замучаем, — добавил Даня.
— Это ты в зале пел? — внезапно спросил меня поднявшийся на ноги охранник, и я кивнул, не отрывая взгляда от коварной парочки. — А эти что, драться собрались? — поинтересовался охранник, указав на близнецов.
— Не, Маньяки не дерутся. Правда, Манечка?
— Правда, Данечка. Так что с Ирдесом драться мы не будем.
— Только мучить.
— Я Вану пожалуюсь! — использовал я последний аргумент.
— Напугал, — фыркнула сестра.
— Прям боюсь и дрожу, — согласился брат.
— Но, пожалуй, Вану мы сами про твои косяки расскажем.
— Ага, он будет рад дать тебе по шее.
