— Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? — Я повернул голову, чтобы увидеть брата.
Ван тоже повернулся, поглядел на меня и улыбнулся.
— Кремовое пирожное. С клубникой, — уверенно сказал Апокалипсис.
— Ага, — кивнул я. — Эх, светлый, тебе всегда клыков не хватало…
— А тебе, темный, острых ушей… и перекрасить тебя в белый цвет — точно эльф бы получился.
— Тебе бы уши купировать, — хихикнул я. — Масть и так пойдет…
— Эх, гитару бы, еще хоть разок сыграть.
— И на дикий берег с близняшками и Легендой — всю ночь петь у костра.
— С Легендой можно в основном всю ночь пить у костра.
Кинжалы одновременно нанесли нам болезненные раны. Сгибы локтей, запястья, горло. Мне углубили нанесенные прежде раны и сделали новые. Туман на глазах становился осязаемым, обретая воплощение. А мы обменивались шутками и подколками, тихо смеялись, приветствуя смерть.
— Знаешь, Ван, если мы все-таки выживем… я клянусь больше никогда не перечить матери.
— А я — дедушке. Но едва ли… Ирдес?.. Крылатый…
Не могу больше тебе отвечать, брат, прости. Очень замерз… И даже уже почти не чувствую, как меня начинает пожирать этот мерзкий божок…
Ван еще что-то говорил, в чем-то каялся, о чем-то просил. Потом и он затих…
Крики, свист стали, яростное рычание и выстрелы не сразу дошли до моего почти потухшего сознания. Бред начался?.. Фамильный клич в исполнении отца я ни с чем не спутаю! С трудом открыв глаза, увидел злые лица рыцарей Тьмы.
Кровавое побоище закончилось достаточно быстро, большинство людей взяли живыми. Только десяток жрецов оказались оборотнями. Но рыцарей вроде бы в два раза больше?.. Эх, туман бы с глаз убрать да разглядеть все как следует. Туман?.. А почему пятеро рыцарей не могут преодолеть какую-то туманную стену, а?! Четверо рыцарей, одна леди. Если у всех мужчин-темных чешуя исключительно черного цвета (с вариациями от темно-серого до антрацитово-черного), то покров леди бывает всех цветов радуги, и поизящнее, чем у рыцарей… Алая чешуя и черно-бордовый ритуальный доспех подсказали мне, что та смутная фигурка — моя мать. И демон медленно убивает нас прямо перед ее носом!
Ну уж нет! Если умирать, то только не на глазах у собственных родителей!
— Ван… очнись… Апокалипсис… не смей подыхать, Ван!..
Он не отзывался, и мне показалось, что мой брат уже умер.
— Эгоист демонов, не смей вперед меня подыхать!..
Он только вздохнул. Жив еще, жив!..
Шрамы вдруг обожгло невыносимой болью. Опустив глаза, я попытался разглядеть, что происходит. Пять черных отметин превращались в раны. Тихий стон подсказал мне, что с Ваном творится то же самое. Чтоб ты нами подавился, тварь!
Не ветер… настоящий ураган снес стену тумана, словно… словно обычный туман! Гигант в снежном плаще накрыл нас обоих своей божественной дланью, и оковы рассыпались ржавой пылью. Ух ты, у меня предсмертные глюки!
— Как низко ты пал, Проклятый. — Голос Ветра выледенил воздух вокруг. — Ты уже даже детьми не брезгуешь?
— Тебя это больше не касается, Феникс. — Туман обрел форму получеловеческой фигуры таких же размеров, как у Ветра. — Ты больше не бог творения!
Феникс все еще держал нас под своей ладонью, стоя на коленях. Интересно, а агония уже наступила?! Видения все интересней…
— Ты ошибаешься. И ты поднял руку на моих детей.
— Ветер! А ты правда не бредовое видение?! — На всякий случай стоит поинтересоваться, так ведь? Пусть шепот едва различим, он услышит.
Опять от его улыбки мурашки по коже.
— Правда, малыш.
— Да?! Тогда помоги же мне встать, Феникс, твою налево!
— И мне… — хрипло подал голос Ван.
Ветер убрал руку и дунул на нас. Меня окутал вихрь снежинок. Они вихрились вокруг меня, и все мое существо заполнила чистая ледяная сила. Я больше не чувствовал ни слабости, ни боли, ни усталости. Точно глюки! Но какие приятные!
— Это была последняя твоя жертва, Проклятый. — Гигант поднялся.
— Фе-э-эникс… — Чужой бог рассмеялся, поднимаясь из воды в полный рост. — Души детей демиургов дают гораздо больше сил, чем души детей бога! Дети бога слабы и всегда возвращаются к творцу. А дети демиургов созданы свободными, и сил в них немерено! Возьми хоть одну душу, ты поймешь меня. Я убью этих, а после — и всех остальных детей демиургов в этом мире. Мы вместе сможем отомстить изгнавшим нас!
— Месть, которой ты жаждешь, удел слабых, — холодно ответил наш Ветер. — Как и жертвы. Ты жаждешь отомстить тем, кто невиновен. Ты слаб, Дагон!
— Но я сильнее тебя, Феникс!
Все-таки битва богов — это даже в видениях зрелище то еще. Рыцари со жрецами срочно попрятались кто куда, чтобы не убило ненароком. Но мы с Ваном остались на месте. Его окутывали те же снежинки, что и меня, но выглядел брат по-прежнему ужасно, как воскресший мертвяк. Наверное, и я не лучше.
— Интересно, а в той дряни, которой нас отравили, галлюциноген был? — задумчиво спросил Ван.
— Верняк был, — отозвался я. — Иначе с чего нас так вставило? Слушай, на кого похож наш убивец?
— На Ктулху!
— Мы одинаково бредим!
Двое богов изменяли один свой облик на другой с бешеной скоростью. Сражаясь насмерть, раздирали друг друга на части.
— По-моему, наш Ветер проигрывает.
— Как думаешь, Ван, Ветер нас не побьет, если мы ему слегка поможем?
— Все возможно. Но кто нам запретит? Это же наш личный бред.
— Точняк. Перед смертью не надышишься, брат…
Фламберг сам собой оказался в руке. Даже не глядя в сторону брата, я знал, что он сжимает рукояти двух длинных узких обоюдоострых клинков. Знаю, каким веером смерти они могут быть в руках моего светлого брата.
Я вскинул фламберг. Тонкий свист стали — в руках Вана ветер из двух мечей. Лейтэр и крылья не нужны. Вихри подняли нас в воздух, повинуясь малейшему желанию. Чужой бог как раз прижал нашего к песку, и мы рухнули сверху, полосуя мечами менявшуюся полупрозрачную плоть. Удачно нацелившись в горло обретшего облик Проклятого и нанеся ему две раны, теперь мы метались туда-сюда, как тараканы из-под тапки, уворачиваясь от когтей врага и не забывая при малейшей возможности наносить удары мечами.
Монстр рычал от ярости, костеря нас по-всякому и обзывая недобитой жертвой и недоеденным ужином.
— Что, подавился нами, тварь?!
Штук двадцать «темных стрел» и «темных копий» вонзилось в опять ставшего липким туманом божка. Ветер нанес свой удар. Туман сгустился, пытаясь обрести форму. Ветер бил его раз за разом. Божеству все же удалось воплотиться, но, израненный, он уже не был противником нашему Фениксу.
