А мама подошла поближе, обняла поднявшегося навстречу Вана.
— Ну куда же ты один убежал, малыш?
— Не знаю, тетя Иль. Я ведь не все способности хранителя знаю, ну и…
— Понятно, глупый мальчишка. Тебе бы стоило доучиться!
— Знаю… — Ван тяжко вздохнул. — Только мне пути назад нет.
— Мы что-нибудь придумаем по этому поводу, — пообещала мама.
А папа в это время, ободряюще сжав светлому плечо, сел рядом со мной.
— Пап, я твои часы потерял, — повинился я, не поднимая взгляда. — И мотоцикл, наверное, тоже.
— Бедный мой сын, — вздохнул отец и обнял меня за плечи, согревая смерзшуюся в комок душу. — Опять всюду оказался виноватый? Забудь… Мотоцикл твой цел, а на часы плевать мне. Эх, если бы со мной моя первая любовь поступила так, как с тобой, я бы, наверное, до сих пор никому не верил.
— Да какая любовь, отец мой император?! Эта девочка была сильной менталисткой, а у меня защита оказалась никакой… из-за сотрясения головы.
— Головы? — Папа весело хихикнул. — Мозгов нету, да?
— Не ночевали! Одни опилки с тараканами… да еще нотные тетради…
Мама села по другую сторону от меня, и внутри все опять замерзло.
— Малыш…
— Уй, деда, больно! — послышалось шипение брата.
— Обалдуище, чтоб больше на такой риск один не шел, ясно?! Еще не хватало мне тебя так же, как твоих родителей, потерять…
— Д-дедушка… а откуда ты моих родителей знал?!
Я покосился на маму, не поднимая головы. Кем я стал выглядеть в твоих глазах, мамочка?! Но не буду ничего отрицать, не буду лгать ни тебе, ни себе и оправдываться тоже не буду. Не в чем мне оправдываться и незачем.
— Ребенок мой… — Мама взяла меня за подбородок и силой повернула лицом к себе.
Швы на шее дернуло болью, и кровь обожгла под бинтами, но я постарался не выдать себя.
— Ирдес! Посмотри на меня! — Я послушался, и мама легко прочла все мои мысли.
Дрогнув, она крепко обняла меня, и я зашипел от боли, но не отстранился.
— Глупый, глупый мой ребенок! Ну какой из тебя монстр?! Ты просто повзрослел, а я и не заметила…
Да я всегда такой был, просто тебе не показывал! Ох, мать моя императрица, швы, раны! Как больно… Уф, отпустила, спасибо Небу, видать, папа напомнил, что я ранен… И чего она на меня так виновато-виновато смотрит? И отец что-то глаза отвел…
— Говорите уж все сразу, драгоценные родители… — Тетушка паранойя, что ж ты такая злобная?!
— Ты больше не можешь трансформироваться, сын… — Мама закусила губу.
— В смысле — не могу?! Как это — не могу?! Надолго?!..
Не поверив, я тут же попытался изменить руку. Безрезультатно.
— Будь готов к тому, что навсегда, — жестко припечатал дед. — Среди этих сволочей были оборотни. Дрянь, которой тебя травили, была создана ими для подавления… для уничтожения второй ипостаси.
— И… и мои крылья тоже?!.. — Судорожная попытка раскрыть их закончилась приступом боли и нулевым результатом.
— Крылья — часть ипостаси, малыш…
Молча поднявшись и почти ничего перед собой не видя, я пошел обратно в палату.
— Этого не может быть!
— Ван… ты тоже должен понять…
— Я говорю — не может такого быть! И понимать отказываюсь! Я прав, говорю, не надо меня перебивать!..
Небо, о великое Небо! Зачем ты отказало мне в смерти, оставив таким… таким?!
Не все темные достигают конечной стадии обращения, далеко не все. В первой стадии обращение лишь частичное — крепкие когти, способные рвать живую плоть, клыки, более прочные кости и кожа. Вторая стадия уже включает в себя бронь чешуи, тогда уж и огонь не берет и не всякий клинок пробьет, да что там клинок — не всякая пуля, но темный сохраняет человеческий облик. Крылья и хвост с копьевидным наконечником — привилегия конечной стадии.
Не бывает, чтобы рыцарь или леди старшего рода не достигли конечной стадии, не бывает! Но я же… стал позором для рода повелителей. Ар'Грах переводится как «Владыка мира», и я… больше не имею морального права носить эту фамилию.
Но, демоны меня дери, это все фигня!!!
Распахнув настежь окно белой стерильной палаты, я невидящим взором уставился в небо. Я потерял крылья… Бескрылый Крылатый… такое мне даже в самых страшных кошмарах не снилось.
Внутри образовалась сосущая пустота, до краев заполненная ледяным мраком. Я не услышал, как вошел Ван. Наверное, он звал меня, но я ничего не замечал, пока эльф резким движением не развернул меня к себе. Светлый с минуту молча разглядывал меня, а потом ударил по лицу с такой силой, что у меня звездочки перед глазами закружились. И добавил еще пару о-очень нелестных эпитетов.
Мгновенно взъярившись, я бросился в драку, забыв о том, что кулак-то едва сжать могу! Скотина ушастая, еще брат называется!!!
Влетевшие на шум в палату Шон и дед растащили брыкающихся нас по разным углам.
— Посмотри на себя теперь, идиот темный! — рявкнул Ван с такой яростью, что я невольно повернулся к висящему на стене зеркалу.
Великое Небо! Рисунок чешуи отчетливо проступил под кожей!
Державший меня Шон внезапно ослабил хватку и отвесил мне такую затрещину, что мое высочество впечатало в стену. Урод! Опираясь на дрожащие руки, я отлип от стены, прожигая брата яростным взглядом. А этот мерзавец улыбался!
— А я что говорил? — послышался голос Вана. — Разозлить как следует.
Стоило смыслу сказанного дойти до окутанного красным туманом сознания, я первым делом взглянул на свои руки. Чешуя! Когти! Боевая Ипостась! Я не калека!!!
Чешуя растворилась. Осталась кожа и капающая из разошедшихся под бинтами швов кровь. Ноги отказывались держать, я сел на пол, прижавшись спиной к стене, и рассмеялся, невзирая на лютую боль во всем теле.
— Я живу в ненормальной семейке! Где мои пирожные?!
— Да ты сам-то псих, каких поискать! Держи, упыряка.
— А мои где?!
— И тебе тоже, второй упыряка!
— Сам ты…
Ван сел рядом со мной на пол, тоже весь в крови и шипящий сквозь зубы при каждом движении. Мы раскрыли принесенную Шоном коробку и с удовольствием принялись за сладкое.
— Ван, а почему ты был уверен, что я могу обратиться?
— Потому что у тебя в спине моя лангетка, неумный темный! И она по-прежнему активна, а этому могло быть только две причины! Первое — твое крыло сломано, вторая причина — крыло есть! И чтобы больше не думал… зараза, о седьмом этаже и раскрытом окне!
— Да ни о чем таком я не думал!
