– Люблю, – проговорила Марина с иронией.
– Не хочешь меня видеть?
Она хмыкнула и не ответила на вопрос.
– Помнится, вам запрещен въезд на территорию Рудлога, ваша светлость.
– Беспокоишься за меня? – коньяк был невероятно вкусен, играл летом и лесным зноем, и тело начало потряхивать от удовольствия. Пить, курить, слушать ее голос в телефоне – что может быть лучше?
– Увы, – проговорила принцесса мрачно, – я имела несчастье прогневить сестру. Меня охраняет вся армия Рудлога, Люк. И, возможно, пара дивизий из дружественных государств.
– О-о-о-о, – протянул его светлость с удовольствием, запрокинул голову и чему-то совершенно идиотски заулыбался, – детку заперли в клетку? Сильно проштрафилась, Маришка?
– Из десяти баллов тысяча, – со смешком сказала она.
Что же она должна была натворить, чтобы мягкая, как теплый воск, королева решилась на такие жесткие меры?
– Расскажешь?
– Потом, Люк.
– И все же, Марина, – жестко потребовал он и услышал, как она яростно выдохнула.
– Я чуть не погибла. Натворила глупостей. И не жалею об этом. Этого хватит?
«Нет, – хотелось прорычать Дармонширу. – Куда смотрел идиот Байдек, все твои сестры и дражайший Майло в придачу?»
Но он сдержался.
– Тебя прослушивают? – Люк почти воочию увидел, как кривится Тандаджи, проматывая этот вопрос, и с мрачным удовольствием стряхнул пепел в пепельницу. – Наверняка да.
– Не думала об этом, – голос принцессы стал недоверчивым. – Нет. Не может быть.
А вот теперь в нем звучала злость.
– Нет, Люк, уверена, что нет.
Успокоилась. Доверчивая девочка.
– Видишь ли, – сказал он хрипло, – я слишком хочу тебя увидеть.
Она замолчала. И, кажется, затаила дыхание.
– Но какова будет моя награда, принцесса?
– Разве ты не герой? – невольно настраиваясь на его тон, тихо проговорила Марина. От бархатистых ноток в ее голосе Дармоншир сжал стакан и рассмеялся.
– Нет, детка, я не герой. Я алчный и корыстный тип.
– Да? – провоцирующе продолжила она.
– И хочу быть вознагражден.
Как его заводила эта игра – до сухих губ, до влажных ладоней.
– Ну… – она волнующе вздохнула, – кажется, я знаю, что тебе предложить.
– А я – тебе, – Люк затянулся. – Свободу.
Марина молчала, и ее дыхание раскаляло трубку так, что он лизнул край стакана, прежде чем снова выпить.
– Испугалась, принцесса? Лучше останешься в клетке?
– Нет, – едва слышно выдохнула она после долгого, мучительного колебания.
– Я решу эту проблему. Веришь мне?
– Да.
– И сама ни во что не лезь. Дай мне заработать награду. Обещаешь?
– Да, Люк.
– Умница, моя принцесса. Научись ждать. И не делай глупостей, предоставь это мне.
– Пойдешь на международный скандал? – недоверчиво уточнила она.
– Ради тебя, Марина, – ответил он, и имя ее имело вкус коньяка и лета, – я пойду даже на эшафот.
– Вы меня пугаете, ваша светлость, – с непривычной нежностью, от которой он совсем размяк и расслабился, произнесла дочь дома Рудлог.
– Я и сам себя пугаю, Марина, – совершенно искренне признался Люк. – Погубите вы меня когда-нибудь, ваше высочество. Так что, – хрипловато и иронично заключил он, – клади трубку, пока я не плюнул на все и не сорвался к тебе прямо сейчас.
Принцесса усмехнулась и отключилась.
Герцогу Дармонширу пришлось приложить немало усилий, чтобы прогнать совершенно подростковое, щенячье чувство счастья, собраться и вернуться к работе. Требовалось сделать всего несколько шагов, чтобы решить наконец загадку смертей аристократов из списка наследования Инландеров. Люк был настроен на триумф, как охотничий пес, загоняющий дичь, – но и в этой азартной гонке необходимость увидеть Марину проскакивала острыми уколами возбуждения и горячими снами.
Его светлость докурил, с наслаждением выдохнул последний дым и поднялся. Нужно было срочно сделать несколько звонков… навестить склон горы в Блакории, съездить в Лесовину… и раскрыть преступление.
* * *
Первая декада января, Йеллоувинь
Ангелина
Императорские сады – та часть, в которой поселили старшую принцессу дома Рудлог, – утопали в золоте, купались в алом и желтом, отражаясь в бесконечных каплях прудов, подчеркиваемые строгой прелестью черных резных пагод, медленно двигающихся по водной глади.
Здесь царила осень, овевая бежевый и красный резной павильон под названием «Забвение» сладковатым и чуть зябким ветерком, полным запахов прелой листвы, грибов, мхов и влажной земли. Широкие двери павильона выходили на большую веранду, где можно было посидеть, посмотреть на зеркально расположенный павильон на дальнем берегу огромного длинного пруда, на тихую гладь воды и мигрирующие по ней фонарики и послушать тревожные крики готовящихся к зиме птиц.
Зима в Пьентане была очень короткой – всего месяц снега на границе черного и белого сезонов, после которого начинала вступать в свои права весна, куда более смелая здесь, в вотчине Желтого, чем в любом другом городе Туры.
Ангелину, несмотря на неофициальный статус визита, встретили с такими почестями, будто она собралась замуж за наследника Йеллоувиня. Телепорт, из которого вышла принцесса, находился на залитом солнцем пригорке – и, когда она появилась, сочная трава под ее ногами оказалась покрыта яркими трепещущими цветами. Но стоило сделать шаг, как зазвучали перезвоном крошечные тисаймаси – полые трубочки на подвеске, по которым проводят палочкой, – в руках окруживших телепорт женщин, а цветы заволновались и вспорхнули вверх тысячами волшебных бабочек, собравшихся в изображение взмывающего алого сокола, рассыпавшегося воротами-радугой, в которые и прошла принцесса навстречу встречающим.
Встречала ее лично супруга императора, великолепная Туи Сой Ши, «Сапфировая бабочка» императорского сада, сохранившая к своим шестидесяти с лишним годам и прямую спину, и нежную кожу цвета топленого молока, и твердый взгляд. Торжественно, в окружении дочерей и внучек, проводила принцессу в павильон, и их процессия по залитому солнцем парку напоминала стаю дивных пташек, двигающихся так слаженно, будто они были сработавшимся боевым отрядом.
Хотя, может, так оно и было: женщины семьи Ши, по слухам, обучались боевым искусствам наравне с мужчинами и могли себя защитить.
Ани старалась не показывать настороженности от оказанной ей чести. Так могли бы приветствовать королеву или царицу, но не ее – не в том статусе была одна из сестер повелительницы Рудлога, чтобы ее одаривала благосклонными улыбками сама императрица.
