– Что с ними будет? – тихо спросила она. Не поворачиваясь.
– Лучше вам не знать, – ответил похититель с некоторым даже сочувствием. – Мы постараемся, чтобы они остались живы. И могу вас успокоить: никто вас не заподозрит. Вас похитят с принцессой и отпустят с ней же. Мы свяжемся с вами и обозначим место. А чтобы я был уверен в вашей лояльности, – он коснулся ее затылка, и голову заломило, заныли виски – но тут же отпустило, – вам поставлен ментальный блок. Теперь вы точно никому ничего не расскажете. Езжайте, Екатерина, высадите меня на перекрестке. За вашим домом наблюдают, мне не нужно светиться.
Она покорно нажала на газ. Довезла его до перекрестка. Не отреагировала на насмешливое: «Прощайте, госпожа Симонова». И, как только захлопнулась дверь, понеслась домой – в надежде, что это просто угрозы, глупая шутка и девочки каким-то чудом дома.
Но детская была пуста. И дом был пуст. Ее малышек дома не было.
Весь вечер она металась по дому. Поднимала трубку, чтобы позвонить Марине или Свидерскому, и бросала ее. К алкоголю даже не притронулась – нельзя было мутить рассудок. Плакала. Курила. Смотрела на нож для фруктов: перерезать вены – и все, никто больше ее не тронет. Но дочери далеко. Нельзя их оставлять.
Кто может понять боль истерзанного материнского сердца? Оно так болело, что Катя думала, умрет. И все никак не умирала. У нее немели руки и горело лицо, и она отчаянно, зло проклинала похитителей, желая им самой страшной смерти и самых чудовищных мучений, и ей казалось, что от ее горя даже свет в доме потускнел и слуги затихли.
Заснула она совершенно измученной, уйдя в сон в молитве Синей. Чтобы Великая Мать уберегла ее девочек и защитила Марину и Александра Свидерского. Любой ценой. Пусть даже ее, Катиной, жизни.
Далеко от нее, в Блакории, у дверей номера, где спали дети Симоновой, вдруг схватился за сердце и осел на пол охранник. И еще один мужчина, уже в Рудлоге, трясущимися руками распотрошил аптечку и кинул себе под язык сразу несколько сердечных капсул. И третий, виталист Брин, проснувшийся оттого, что у него немеет левая рука, положил правую на грудь и стал размеренно дышать, излечивая сам себя и одновременно избавляясь от неумелого, путаного, но удивительно мощного проклятия. И затем уже встал и стал обзванивать братьев, узнавать, нет ли и у них болей в сердце.
Так или иначе пострадали все замешанные в похищении детей. Охранника спасти не удалось.
Среда, 28 декабря
Александр Свидерский проснулся рано утром от звонка телефона. Звонила Катерина Симонова.
– Да? – проговорил он сипло, потягиваясь в постели. Вчера они с Мартином, совратившим его таки на поход в бар, ушли аж в Эмираты, накурились там кальяна, напились местной слабой травяной водки и вернулись далеко за полночь. И в голове еще бродили остатки алкоголя.
– Александр Данилович, – как-то сдавленно произнесла герцогиня, – я вчера забыла вас предупредить, а вы как мужчина наверняка не подумали.
– О чем, Екатерина Степановна? – поинтересовался он.
– К приему мне нужно подготовиться. А это парикмахер, визажист, да и платья подходящего нет. Я не успею, если выйду на работу. Сами понимаете, мне нельзя выглядеть… просто.
– Вы правы, – сказал Алекс, переворачиваясь на бок и глядя на часы: половина восьмого утра. – Я не подумал. Что ж, я попрошу на входящие звонки посадить сегодня кого-нибудь из секретарей деканатов. Спасибо, что предупредили. Я заберу вас без пятнадцати пять, пройдем прямо во дворец.
– Лучше в половине пятого, – предупредила герцогиня. – Не нужно опаздывать. Принято приходить за полчаса до начала приема.
– Хорошо, – легко согласился он. Снова посмотрел на часы. – Восемь часов на подготовку – это страшно. Вы поразите меня, Екатерина?
– Думаю, да, – невозмутимо ответила она и положила трубку, не прощаясь.
Алекс появился у ее дома ровно в половине пятого. Открыл дверь дворецкий, склонил голову, сообщил, что госпожа герцогиня будет через две минуты.
И она спустилась – красное платье, стекающее по телу к полу, красная помада, белое лицо, огромные глаза, уложенные волнами черные волосы. Чуть-чуть смягчающая впечатление бежевая накидка, расшитая серебром. Драгоценные камни на шее, в ушах, на пальцах. Напряженная как струна.
– Чувствую себя недостойным находиться рядом с вами, – сказал Свидерский, кланяясь и целуя ее холодные пальцы.
– Ну я же не могла вас подвести, – ответила Катя без улыбки. Глаза ее были тревожными, и Алекс не мог не спросить:
– Вы чем-то взволнованы, Екатерина Степановна?
– Нет, – она передернула плечами. – Не беспокойтесь, Александр Данилович.
Наблюдать за ней на приеме было одно удовольствие. В удовольствии этом себе не отказывали и окружающие мужчины: подходили, представлялись – больше половины присутствующих не принадлежали к аристократии и легко нарушали этикет, – заводили беседы. Катерина вежливо и очень изящно переключала внимание на Александра, хотя тот и так не страдал от его отсутствия. Он познакомил ее с коллегами, после фразы «Ее светлость герцогиня Симонова, мой секретарь» взирающими на Катерину как на даму с причудами, и за полчаса до начала официальной части она узнала, видимо, все слухи и новости научного и учебного мира.
Екатерина Симонова
Наконец церемониймейстер объявил о появлении ее величества Василины Рудлог. Та вышла к гостям в чудесном и очень простом платье, не умалявшем, впрочем, ее величественности. Произнесла короткую речь – без высокопарности, поблагодарив за работу в сфере образования и вручив пожилому ректору награду за пятьдесят лет безупречной работы. Перекинулась парой слов с каждым из присутствующих, подошла и к Александру с Екатериной.
– Замечательно выглядите, – мягко сказала она Катерине, – жаль, что Марина еще на работе и вы не сможете увидеться.
Катя опустила глаза – Алекс, наблюдающий за ней, отметил и эту деталь.
– Мы встретимся на неделе, ваше величество. Сегодня я сопровождаю Александра Даниловича. Я работаю у него секретарем.
– Вот как, – немного удивленно откликнулась королева. – И как это вы согласились на должность?
– Мне нужно было чем-то заняться, ваше величество, – сдержанно пояснила Катя, – не могла больше сидеть дома. А Александр Данилович был так добр, что поддержал меня в этом стремлении.
Королева улыбнулась и кивнула.
– Да, теперь я понимаю, почему вы так дружны с Мариной. Она тоже не может сидеть дома. Это похвально, могу только поддержать вас.
– Благодарю, ваше величество.
Молодая правительница обошла еще несколько пар и со всеми была одинаково любезна. И затем, мило попрощавшись и сославшись на дела, удалилась, оставив гостей слушать министра образования и других докладчиков и спасаться от скуки шампанским, закусками и сплетнями.
