– Да, спасибо… с ней рядом хотелось говорить шепотом.
Люк сочувственно кивал и глядел на ночное небо. Ситуация его веселила донельзя.
– А потом мне подсунули эту, – со злобой плюнул Инландер-младший. – Черт, нет, конечно, сам захотел… забавным показалось. Чопорная дурнушка. Втрескалась в меня как кошка. Одна, другая… какая разница? – он уже заговаривался. – Кто же знал, что меня к ней привяжут на всю жизнь?
– Трудно вам, Лоуренс, – с положенным участием проговорил Люк. Принц клевал носом, потом встрепенулся:
– Когда вы уезжаете?
– Завтра, – откликнулся Люк, – собирался завтра.
– Задержитесь на день. Вечером у меня вечеринка в клубе. Приглашаю составить компанию.
– Обязательно, – сказал Дармоншир, подхватил князя под локоть и повел в комнату. Правитель вошел, качаясь, обвел всех мутным взглядом.
– Ну что, карты?
Раздались одобрительные возгласы, и игроки расселись за столом. Игра шла в дыму сигарет и обильном возлиянии алкоголя, под скабрезные истории и анекдоты, обсуждение прелестей дам и постельных подвигов присутствующих мужчин. Все матерились, хохотали – и Люк, как всегда, мимикрировал и под это общество, настроился на общую волну так, что минут через двадцать его уже воспринимали как своего, пьяным и пошлым. Принц периодически задремывал, потом просыпался, клал карту невпопад – все делали вид, что не замечают этого. Даже начальник личной гвардии угрюмо наливался алкоголем – и чем дальше, тем откровеннее нехорошо поглядывал на Люка.
Где-то через час Дьерштелохт вышел на балкон. И Люк, чуть помедлив, пошел за ним. Встал рядом, покачиваясь – о, изображать опьянение у него всегда получалось превосходно. Барон покосился на него и отвернулся.
– Вечер – шик. Только женщин не хватает, – сообщил герцог спине блакорийца и мечтательно поцокал языком. – Мы ведь не встречались ранее, да, барон? – поинтересовался Дармоншир, прикуривая. Выругался матом, прислонился к стене, кое-как поджег сигарету.
– Нет, – буркнул блакориец, не поворачиваясь.
– Однако, – не отставал Люк с развязными интонациями в голосе, – я где-то слышал вашу фамилию. Сразу, как представили, я подумал, что где-то слышал ее.
– Мой брат служит у ее величества Магдалены, – раздраженно пробурчал Дьерштелохт.
– Возможно, – согласился Люк. Выпустил дым, полюбовался на туманные завитки на морозе. – Но я не знал. Черт, – он засмеялся, – нет же, нет!
– Что такое? – напряженно поинтересовался блакориец.
– Глупости, – отмахнулся Люк и замолчал. Начальник охраны в упор смотрел на него. Дармоншир покачал головой и доверительно склонился к собеседнику, стараясь, чтобы дым шел тому в лицо.
– Это секретная информация, понимаете? Я и забыл об этом. Дело в том, что, когда я переехал в Инляндию, меня пытались убить. Слава богам, что у меня был с собой пистолет! И, когда меня допрашивали, я никак не мог вспомнить, о чем переговаривались нападавшие. А сейчас мне кажется, что один произнес что-то очень похожее на вашу фамилию. Забавно, правда? – и он захохотал, запрокинув голову, и похлопал блакорийца по плечу: – Признавайтесь, дружище, вы заказали меня?
И снова захохотал, до всхлипов и слез на глазах. Блакориец растянул губы в улыбке.
– Не смешно, Дармоншир. Вам стоит меньше пить.
– Простите, Дьерштелохт, – отсмеявшись, покаялся Люк и вытер с уголков глаз настоящие слезы. – Говорю же, глупости. Вы правы, надо остановиться.
«Тем более всё, что нужно, я уже сказал».
Барон мрачно посмотрел на него и вышел. Люк остался на балконе еще на несколько минут, выкурил вторую. А когда вернулся – блакориец поднимал что-то бормочущего принца с диванчика.
– …Нормально я, нормально! – бубнил тот. Распахнул глаза. – Играть! Где бабы! Женщину, Дьерштелохт! Отпусти!
– Вас ждет Корделия, ваше сиятельство, – твердо сказал барон, ведя Инландера-младшего к двери. Принц что-то забулькал, вырвался, захихикал. Жалкое зрелище.
– …Да, такие сиськи! А! Дармоншир! – взгляд его сфокусировался на Люке. – Завтра жду! В пять! Смотрите!
– Я буду, ваше сиятельство, – пьяненько пообещал Люк.
– Смотрите! – выкрикнул снова Лоуренс, сделал шаг назад и чуть не полетел на пол. Его снова подхватил Дьерштелохт.
– По домам, господа, – ровно сказал блакориец. Мужчины понятливо закивали, подождали, пока выведут буянящее сиятельство из комнаты, и начали расходиться.
Глава 11
Четверг, 29 декабря, Иоаннесбург
Катя вернулась домой от Александра в четыре утра. Первым делом посмотрела почту за день – письма лежали на подносе в ее спальне, как и журнал записи звонков на домашний телефон от экономки.
Никто не пытался с ней связаться. Неужели что-то случилось и она им больше не нужна?
Она похолодела.
А вдруг девочек уже нет в живых?
Ни на что особо не надеясь, она вышла из спальни и побрела вниз, к почтовому телепорту. Маленький шар на двух ножках над чашей искрил, как обычно – она пригляделась и трясущимися руками вынула из сферы плотное письмо без каких-либо надписей на конверте. Тут же, в свете телепорта, распотрошила его – на вспотевшую от ужаса ладонь вывалилось несколько фотографий и записка. Катя медленно пошла наверх.
Снимки дочек – улыбаются, играют в какой-то детской комнате. Сердце немного отпустило. Не похоже, что их обижают. Няня – нахмуренная, встревоженная. На фотографиях время – сегодняшний вечер. Тогда же она платила Александру собой за то, что принесет его в жертву. И записка с адресом. С двумя. Первый – бунгало в Эмиратах, на берегу океана. Второй, для Марины, – горнолыжный курорт в Блакории.
Катерину начало трясти, и она прислонилась к стенке, прямо на лестнице. Тело ныло, помня крепкие мужские руки и прошедшие несколько сумасшедших часов, но на удивление Катя чувствовала себя бодро – будто не дремала какой-то час, а то и меньше, после последнего раза. Спать не хотелось вообще.
Тут же вспомнилось, что и как с ней делал Свидерский, – щеки запылали, и она опустила голову. Куда проще было бы, если бы он оказался таким же мерзавцем, как Симонов. Но нет. Увы. Пусть с ним не было так весело и немного безумно, как с памятным ей Инклером, чтобы ему хорошо было по жизни. Но в таком состоянии довести ее почти до беспамятства… да, дело свое он знал. И нежным быть умел. И, такое ощущение, вообще комплексами не обладал. И как хорошо и как ужасно, что ей, понятия не имеющей, как соблазнять мужчин – а где бы она этому научилась? – это удалось так быстро. Хоть и тяжело было… и противно до мути. И сейчас противно – потому что на какое-то время она забыла обо всем.
Что же теперь делать? Что делать? Как она сможет его – который в ответ на ее молчание так стонал и так шептал горячие, возбуждающие, нежные слова – отдать тем людям?
