А если не справится? Если она слишком надеется на свои силы?
«А на кого мне еще надеяться?» – вздохнула Катя и тут же отругала себя за слабость и сомнения.
Она так задумалась, что чуть не подпрыгнула, когда в коридоре, ведущем к лестнице на ректорскую башню, ее окликнули скрипучим и недовольным голосом:
– Эй, красавица, ну-ка подыть сюда!
Катя испуганно завертела головой – на нее со стен сурово взирали два камена, похожие на строгих учителей.
– Ты, красавица, зачем сюда явилась? – сварливо спросил один из них. – Тебе счас надо в монастыре спрятаться и там сидеть, пока в себя не придешь. Вон глазища какие голодные! Точно пожрешь кого-нибудь, и ректор наш по доброте своей тебе голову смахнет. Зря, что ли, спасали? Надо было в подвале оставить, там бы тебя Данилыч и порешил.
– Так это вы меня домой отправили? – тихо спросила Катерина. От предположения, что Свидерский может обо всем догадаться и сдать ее в тюрьму или в отдел МагКонтроля, неприятно засосало под ложечкой.
«Или убить», – промелькнула паническая мысль, и Катю снова заколотило.
– А кто ж еще? – фыркнул второй. – Что забыла-то здесь?
– Мне еще надо, – сказала она почти неслышно. – Немножко.
– Э-э-э, не, – прошамкал первый. – Ты уж прости, девочка, но мы тебе больше питаться не дадим. Не дело это. Вы же как – чем больше потребляете, тем больше хочется. А мы как-никак за местных оболтусов отвечаем. Жалко их на корм отдавать, хоть и дурные, да и тебе не впрок пойдет. Так что скажись больной и беги, пока Александр наш Данилыч тебя не пронюхал.
– А почему вы мне помогли? – недоуменно спросила Катерина. – Если знаете, что я опасна?
– А ты, думаешь, первая такая? – хмыкнул тот, что справа. – Тут и преподавательница была из ваших. Тоже пыталась. Откачали и внушение сделали, как миленькая в монастырь уехала. И через год вернулась в норму. Эт вы не от хорошей жизни, так что, сразу в расход пускать? Тем более ты девчонка еще совсем. Уезжай, кому говорят.
– Нет, – ответила она неожиданно твердо. – Не могу.
Камены что-то заворчали ей вслед – но Катя отвернулась, зажала уши руками и быстро-быстро зашагала к подвалу. Но там, как ни пыталась открыть, ничего не получалось. Ключ не поворачивался, от двери било разрядами тока и где-то далеко слышалось глумливое хихиканье.
Катерина, чуть не плача, прислонилась лбом к проклятой двери.
– Пожалуйста, – прошептала она, – мне очень-очень надо. Пожалуйста…
Дверь не открылась, как ни трясла она ее и ни пинала. Где-то у входа в университет уже слышались звонкие голоса ранних студентов, и герцогиня вытерла слезы и быстро пошла к лестнице. У нее есть еще день, чтобы что-то придумать. И на крайний случай есть завтра. В Эмиратах.
На столе Катю ждали бумаги, уже трезвонил телефон. И она окунулась в привычный рабочий ритм, периодически закидывая в рот просяные зернышки – когда чувствовала, что спрятанное внутри готово развернуться и потребовать пищи.
Прибыл серьезный Александр – его дожидалась целая делегация преподавателей, и он только поздоровался с ней, окатив волной сладкой и горячей силы, и пригласил их зайти. И хорошо, что отвернуться успел, потому что Екатерина застыла на месте, напряженно глядя ему в спину.
А если ей не дали взять у университета… может, попробовать у Саши? Немножко, он и не заметит… если отвлечь…
Она боялась того, что хотела сделать, до мокрых ладоней. Боялась, что он заметит, что остановит ее и сдаст в МагКонтроль, если действительно не прибьет там же, на месте. Но в сумочке лежала фотография дочерей. И если не взять сегодня, то завтра придется везти его в Эмираты… а этого она точно не хотела делать.
Свидерский освободился только к обеду. Вышел, провожая уставших преподавателей под уханье филина, остановился в дверях, задумчиво и насмешливо глядя на нее, пока посетители хлопали дверьми и выходили на лестницу.
– Кофе, Александр Данилыч? – великосветским тоном спросила Катя.
Тот кивнул, поманил ее к себе и зашел в кабинет. И она, привычно глянув в зеркало – боги, он точно все поймет! Бледная, растерянная, испуганная! – выдохнула и пошла за ним.
– Как сегодня себя чувствуешь? – спросил Алекс, пока она колдовала на кухоньке, а он что-то записывал себе в ежедневник.
– Хорошо, – выдохнула она и посмотрела на трясущуюся ложку, из которой с шуршанием сыпался сахар. Да уж, злодейка из тебя никакая, Катерина Степановна. – Саш, ты извини за вчерашнее. Мне иногда нужно побыть одной.
– Нет проблем, – отозвался он легко. Раздался стук – видимо, захлопнул ежедневник. – Определилась, куда тебя завтра отвезти?
По кабинету уже тек удивительный горьковатый аромат крепкого кофе, и Катерина помолчала, ловя момент, когда «шапочка» из пены поднимется вровень с краями турки, чтобы мгновенно разлить напиток по чашкам.
– А? – опомнилась она. – Да, Саш. Отель «Белый закат», это в эмирате Ороона. Там есть виллы на берегу моря. Туда хочу.
Катя медленно прошла по кабинету. Запах кофе придавал уверенности, а вот приближаться к Свидерскому было трудно – как кошке к рыбке, чтобы не мявкнуть и не броситься на него. Поставила чашку на стол, посмотрела, как он пьет, и улыбнулась его блаженному виду, сама пригубила кофе, оставшись стоять.
– Удался.
– Удался, – протянул Свидерский довольно. Протянул руку, и Катя послушно пошла к нему, села на колени, сосредоточенно рассматривая голубые глаза, светлые и очень короткие волосы. Было тепло, даже жарко – как рядом с печкой сидела. И он не терялся – тут же небрежно погладил ее по спине, коснулся плеча губами. – Почему именно туда? – вдруг спросил Александр, и расслабившаяся Катерина встрепенулась.
– Виды красивые. И никто не побеспокоит. Можно купаться нагишом и загорать так же.
Чтобы избежать дальнейших расспросов, решилась – перекинула ногу так, чтобы сесть к нему лицом, прижалась. Алекс тут же откинулся назад, уверенно положил руки ей на бедра и пробормотал в губы:
– Кожу не спалишь? Ты же совсем белая, Кать.
Пальцы его гладили ее по коленям, бедрам, проскальзывая под юбку, и хорошо и сладко было от этих движений. И вообще он был такой расслабленный, довольный…. Катя чуть не всхлипнула, закусила губу и пожала плечами:
– Натрешь меня кремом. – Внутри нее разгорался холодок, и она уже отчетливо видела светлую огромную дымку вокруг мужчины – плотную, вкусную, теплую. Вздохнула судорожно, обхватила его за шею и поцеловала. И отпустила себя, чувствуя, как льется от Алекса горячая, мощная энергия.
Руки вокруг нее сжались крепче, переместились на шею, словно он хотел ее задушить, и снова ослабли, скользнули по груди нетерпеливой лаской, спустились под юбку – она пила его, захлебываясь от страсти и от ужаса, раздирала на нем рубашку, стонала, и Александр отвечал ей с такой силой, что в голове мутилось. Остановиться Катя уже не могла, и желание впитать его, вобрать всего доводило ее до исступления. Дальнейшее она видела словно в температурном бреду – и чувствовала мужчину в себе, и слышала его глухое рычание и свои стоны, и отрывалась от твердых губ на какие-то мгновения, чтобы набрать воздуха, – и снова впивалась и пила его.
