– Ваше высочество, – в глазах его плескалась просто-таки фанатичная радость и недоверие, – меня зовут…
– Нет-нет, – перебила я его поспешно. – Не надо представляться. Оставьте мне иллюзию, что вы меня отпустите, как обещали. Вряд ли вам нужно, чтобы я знала ваши имена.
– Если все получится, это будет неважно, – отмахнулся он. – Меня зовут Оливер Брин. Счастлив вас видеть.
– Не могу сказать того же, – резко ответила я. – Где Катерина? Вы ее не покалечили?
– Никто ее не бил. Просто попугали, – тоном доброго воспитателя сказал Брин. – Это было необходимо. Ваша подруга в соседней комнате. Я дам вам несколько минут, а затем мы снова уведем ее. Но до этого я должен проверить, нет ли на вас жучков, ваше высочество.
– Только не прикасайтесь ко мне, – предупредила я. Ненавижу прикосновения посторонних людей.
– В этом нет необходимости, – заверил он. Подошел – я не двинулась с места, – провел руками вдоль моего тела, от ботинок до макушки.
– Ничего нет, – сказал он удовлетворенно. – Но вам придется отдать переноску.
– Нет, – сказала я с милой улыбкой и отступила назад. Его глаза сощурились, и я схватилась за амулет.
– Она все равно разряжена. И мы окружены щитом, вы не выберетесь с ее помощью.
– Тогда вам нечего опасаться, правда? – высокомерно спросила я. – Извините, господа, но я вам по понятным причинам не доверяю. И отдавать единственную надежду на спасение не буду. Вы, конечно, можете попытаться ее забрать, но тогда ни о каком добровольном сотрудничестве с моей стороны речи не будет.
Вряд ли им нужна была добровольность. Но и я, и они понимали, что я в их власти, и переноска ничего не решит. Видимо, поэтому решили отступить.
– Пойдемте, – сказал наконец Брин. – Пообщаетесь с подругой.
Катя была зареванной, похудевшей и бледной. Сидела за столом, уткнувшись лицом в ладони, – перед ней стояли чашка с чаем, печенье. Нетронутые. Подняла голову, увидела меня, сжала кулаки и простонала:
– Марина-а-а!.. Ну зачем же ты пришла! Зачем, Рудложка?
– За тобой, Кать, – сказала я беспомощно. – Тебя били?
– Нет, – всхлипнула она, – по столу перед лицом долбанули, потом какой-то плетью мимо хлестнули, я жутко испугалась. Извини, извини, пожалуйста. Все из-за меня! Они девочек моих похитили, я не могла тебе сказать и вот…
Она зарыдала. Я села рядом с ней – и она отпрянула.
– Рудложка, не прикасайся ко мне, пожалуйста. Я опасна. Лучше отойди.
– Да чем ты опасна? – недоуменно спросила я.
– Я темная, Мариш, – сказала она жалким голосом, – инициировалась я. Едва сдерживаюсь. Прикоснешься – присосусь и буду пить из тебя энергию. Отойди, прошу.
Я наклонилась близко-близко.
– Кать, – прошептала я. – Тебя отпустят со мной. Мне обещали. Потерпи немного. Я не оставлю тебя. Скоро мы будем дома. Не бойся. Я же ничего не боюсь.
Она понимающе молчала, подняв на меня непривычно черные жуткие глаза и наверняка видя и мой страх, и тонкий щит самоуверенности, в который я оделась, а потом серьезно, безнадежно спросила:
– Ты сама-то в это веришь, Марин?
– Верю, – твердо сказала я. – А если не отпустят, то нас найдут, – я оглянулась на стоящих в двери мужчин. – Найдут и тут все с землей сровняют.
Брин кивнул без улыбки. Будто знал, что моя угроза не пустая, и был готов рисковать.
– Ваше высочество, – проговорил он с великосветским почтением, – прошу выходить. Чем скорее мы сделаем то, ради чего пришлось таким способом привлекать вас к помощи, тем быстрее мы… поймем, что будет дальше.
– Вы точно нас отпустите? – спросила я небрежно.
Он развел руками.
– Я хочу этого не меньше, чем вы, принцесса.
– Что сейчас будет с Катей?
– Ее изолируют, – сухо сказал он. Увидел мои сузившиеся глаза и добавил: – Ваша подруга действительно опасна, Марина Михайловна. Только то, что в ней слишком мало темной крови, не позволило ей пока сойти с ума. Но она на грани.
Катя устало закрыла глаза. Смотреть на нее было больно – и я тщательно загоняла внутрь и эту боль, и ярость, от которой начинало покалывать в пальцах. Нельзя показывать страх. И срываться тоже нельзя.
К Катерине подошел Львовский, и подруга послушно встала и проследовала за ним.
Меня окружили самой настоящей заботой – можно было подумать, что я на курорт попала. Принесли огромную кружку, где оказался кофе с молоком, предложили ужин. Я отказалась: вряд ли я смогу проглотить хоть что-то в этой ситуации. Так и сидела перед камином с кофе в руках, пытаясь не заснуть, бесконечно куря и наполняя комнату дымом. Впрочем, никто мне и слова не сказал.
Гостиная постепенно заполнялась мужчинами – молодыми и пожилыми, в полумасках и без них. Общим у них было только одно: все они рассматривали меня с тем же выражением безумной радости, что я видела в глазах Брина.
– Я должен объяснить вашу роль, послушайте меня внимательно. Вы нам нужны для ритуала, – главный среди этой толпы фанатиков, Оливер Брин, присел рядом со мной на диван. Слава богам, не очень близко – нервы мои были на взводе. – Точнее, ваша кровь. Когда я скажу, надрежете кожу и будете четко выполнять все указания. И да помогут нам боги.
– А суть ритуала не хотите объяснить? – полюбопытствовала я.
– Потом, если все получится, сами всё увидите, – говорил он очень серьезно и внятно, будто сомневался в моей способности усваивать материал. А может, преподавал где-то? – Вы будете причастны к величайшему событию последних тысячелетий. Вы даже не понимаете, насколько вы важны, ваше высочество.
– Отчего же, – усмехнулась я невесело, – моя важность весьма наглядно демонстрируется моей удаленностью от дома.
– Мне жаль, что приходится идти на это, – ответил мужчина серьезно и с легкой усталостью. Я ему поверила, конечно. Но очевидно было: никакие сожаления не заставят его раскаяться и отступить от цели. Было в его взгляде что-то, очень напомнившее мне выражение глаз демона, который погубил мою мать.
Ярость, горькая, отдающая желчью, снова плеснула внутри, выбивая слезы – и я удержала их немыслимым усилием воли, задавая вопрос, который царапал меня все это время:
– Вы убили мою мать?
– Не я, – проговорил он сухо. Я смотрела в упор и сжимала руки, чтобы не потянуться к его толстой шее.
– Кто это был? Он из вашей… банды?
– Это была случайность, – неохотно сказал Оливер Брин. – Насколько мы потом смогли понять, у вашей матери каким-то образом получилось убить Смитсена, хотя мы очень живучи. В момент смерти срабатывает отдача. Проклятие. Королеву погубило это проклятие.
– Но зачем? Что вам нужно? – жалобно спросила я. – Ради чего вы сломали жизнь нашей семьи и ввергли страну в хаос?
