Выполнив долг вежливости, Свидерский перенесся к Катерине. И застал ее крепко спящей в маленькой гостиной, в одежде явно с чужого, мужского плеча, с недопитой чашкой чая у дивана.
– Ой, госпожа, – со слезами запричитала няня, – исхудала-то как! И синяков сколько!
– Мама, мамочка!!! – закричали девочки, и Катя сонно заморгала, завертела головой, резко села и распахнула объятья, в которые влетели ее дочери. Няня стояла рядом и всхлипывала, а Алекс смотрел на визжащий-пищащий клубок и чувствовал, как хорошо ему становится.
Он оставил девочек переживать встречу, решил осмотреть дом. Тот был простым и бедным. Минимум обстановки, хозяйская спальня на крошечном чердаке, теплая детская на первом, маленькая кухня и небольшая гостиная. И для прислуги – пристроечка на три крошечных комнатки. Да, тут штат слуг держать не получится.
Чуть позже, когда он спустился вниз, няня уже начала обживать кухню и вызванивать повариху и горничную, дети – смотреть детскую, и они с Катей наконец-то остались одни. Александр, усмехнувшись ее настороженности и ошалевшему от счастья взгляду, подошел к ней, коснулся губами губ и присел рядом.
– Ну, привет, – сказал он.
– Привет, – улыбнулась герцогиня и замолчала.
– Как тебе здесь? Ты, наверное, не привыкла к бедности, Кать.
Она огляделась.
– Мне здесь спокойно, Саш. Это главное. Я больше не испытываю дикого голода. И не хочу к тебе присосаться, когда ты так близко. А ведь знаю, что бывали случаи, когда и монастырь не помогал.
– Бывали, – согласился он мрачно. Взял ее за руку, поцеловал теплые пальцы. – Теперь я тебе не нужен?
Катя вздрогнула, опустила глаза.
– Прости, – прошептала она. – Что я втянула тебя во все это. Мне так стыдно, Саш, за то, что я делала. Ты, конечно, можешь идти, я сама здесь справлюсь.
– Катя, – сказал он с насмешкой, – из всех возможных вариантов, как можно было понять мою фразу, ты выбрала самый неправильный.
У него зазвонил телефон, и Свидерский встал, погладив ее по коленке. Катерина тревожно и чуть испуганно смотрела на него. Пришла няня, принесла две кружки чая, печенье и через несколько секунд пошла с подносом в детскую – там тоже намечалось чаепитие.
Александр закончил разговор, сел рядом с Катей на диван, отпил немного чая.
– Звонил Тандаджи, – сказал он, – просит твоего согласия на то, чтобы сюда приехали пообщаться следователи. И он настойчиво советует, чтобы ты пока не связывалась с Мариной Рудлог и не говорила с ней, даже если она сама будет звонить.
Герцогиня побледнела.
– Меня посадят в тюрьму, да?
– Никто тебя пальцем больше не тронет, – отчеканил Алекс так резко, что она как-то сразу поверила. – Просто любая информация может помочь защитить королевский дом. Поговоришь с ними? Я буду рядом.
– Сегодня? Я так устала, Саш.
– Сегодня, – сказал он сочувственно. – Это не так страшно, как бродить по подземельям вместе с духами смерти. Кстати, эту историю я хотел бы услышать лично.
Катя молчала, закусив губу и что-то обдумывая.
– Саш, – он поднял брови, – а зачем ты помогаешь мне сейчас? Когда все закончилось?
– А вы подумайте, ваша светлость, – Александр легко щелкнул ее по носу. – Вроде мы договорились: ты моя любовница, я тебя балую и защищаю. Но, – он увидел, как она нахмурилась, – даже если ты больше не хочешь меня в своей постели, Катерина, я все равно продолжу тебя баловать и защищать. Похоже, это вошло у меня в привычку.
– Я же темная, – сказала она беспомощно.
– У всех свои недостатки, – Свидерский иронично пожал плечами. – Я похож на твоего мужа.
– Совсем нет, – пробормотала герцогиня убежденно.
– А я, кажется, прикипел к тебе, – признался он, положил руку ей на спину, погладил. Катя прикрыла глаза и вздохнула.
– Будешь приходить сюда?
– А какая мне разница? Здесь очень уютная спальня, – тихо сказал Алекс, забираясь ладонью под рубашку и гладя теперь уже прямо по худенькой спине. Катерина почти замурлыкала, потянулась за лаской поближе, но все еще была напряжена. – Котенок ты напуганный. Чего ты боишься, Кать? Ты же знаешь, я никогда не обижу тебя.
– Знаю, – с трогательной честностью ответила Симонова и продолжила расстроенно: – Но что я могу дать тебе? Ты сам видишь, у меня ничего не осталось. И дети всегда будут на первом месте. Я не смогу… угождать тебе, Саш.
– Это ничего, это правильно, – проговорил он мягко. – Угождать – моя задача. Позволь заботиться о тебе. И о твоих девочках. Мне этого хочется.
– Я тебя использовала, – сказала Катерина через силу и едва заметно отодвинулась, напряглась.
– Мне понравилось, – заверил Свидерский с усмешкой. Катя укоризненно взглянула на него.
– Я тебя подставила. И переспала только из-за детей. Чтобы заманить в ловушку.
– Только из-за этого? – спросил он внимательно, и она опустила глаза.
– Первый раз… да…
Голос у нее дрожал, и Алекс обнял ее крепче, прикоснулся губами к уху.
– Не гони меня, Кать, – попросил он тихо. – Мне хорошо с тобой. Дай нам шанс.
– И теперь у тебя нет секретаря, – продолжила она сквозь слезы.
– Я уже позвонил Неуживчивой, котенок. А через годик ты вернешься в университет студенткой.
– А еще я в любой момент могу сорваться снова.
– Поздравляю, – его смешок защекотал ей ухо, – я один из немногих людей, которому ты вряд ли навредишь и который всегда сможет тебя остановить.
Герцогиня беспомощно посмотрела на него.
– Не понимаю, – сказала она, – зачем я тебе. Жалеешь меня?
– Жалею, – согласился Александр. – Но дело не в этом. Все на самом деле очень просто, – он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. – Похоже, я всю жизнь ждал именно тебя, Кать.
Она долго и недоверчиво вглядывалась в него.
– Дай мне время, – попросила Катерина жалобно. – Слишком это неожиданно, Саш.
– Сколько угодно, – ответил он легко. – А сейчас подумай, что и кого тебе нужно перевезти из дома. Магический извоз к вашим услугам, госпожа.
* * *
Виктория, оставшаяся в доме фон Съедентента, посидела еще немного после ухода друзей, вздохнула, поднялась, запустила формулу левитации и потянула барона в спальню. Виктор, выглянув из кухни, тихо спросил, не желает ли госпожа Лыськова позавтракать. Она кивнула, уже поднимаясь по лестнице. Март летел перед ней, как дирижабль.
Виктория опустила его на кровать, стянула с него ботинки. Затем штаны и рубашку. Укрыла. И забралась с ногами в кресло.
Мартин спал, а волшебница смотрела на него и думала о том, как же она его когда-то любила. За необузданность, злость – он всегда был готов сорваться в драку, и это будоражило ее кровь. За совершенно животную притягательность и наглость. За взгляд, который становился голодным каждый раз, когда он смотрел на нее.
