– Возвращайтесь, вояки, – в динамиках звуковой связи раздался немного насмешливый голос Эрнеста. – Мы уже собирались идти на помощь, а вы сами справились.
– Эрни, ехидство – не твой конёк, – жёстко отрубил Том. Мы с ним вдвоём вели самолёт вверх, через болтанку стратосферы, и отвлекаться было нельзя. – Готовьте бокс, везём карантинного.
– Принял. Вы осторожнее там. Спутник почти в зените, мы отмечаем аномальные гравитационные возмущения.
– Ещё бы им не быть аномальными, – встрял я. – Тут репетиция всемирного потопа сейчас будет. Переведите мониторы на широкодиапазонные сканеры, такое зрелище грех пропускать.
Со всемирным потопом я, конечно, погорячился, но роботом ради науки пожертвовал: отправил «шарик» к побережью. И вовсю наслаждался прекрасным, грандиозно-пугающим зрелищем встающей из моря-окияна водяной горы. Тёмная вода, ещё не украсившаяся гребнем, накатывалась сплошной стеной, и… нет, не задевала нижней кромки туч, хотя трёхсотметровая высота позволяла. Тучи, повинуясь то ли причудам гравитации, то ли атмосферным потокам, тоже вздымались волной, не давая приливному цунами себя коснуться, и так же степенно опускались на положенное место у неё за спиной.
На Земле такое зрелище последними, пожалуй, наблюдали ещё динозавры в районе будущего полуострова Юкатан. Но, поскольку они этого не пережили, то и говорить не о чем. Хотя, говорят, уже на памяти людей подобные волны наблюдались, но они никогда не носили глобального характера… и не были ежедневной обыденностью вроде восхода, заката и активной вулканической деятельности.
– Планета-катастрофа, блин, – поделился мнением неугомонный Том. За пределами стратосферы он почувствовал себя в безопасности и немного расслабился. А расслабление у него всегда выглядело одинаково и не совсем цензурно. – Мы, конечно, отправим отчёт по инстанциям, пусть этот шарик хоть на запчасти разберут, хоть исследуют до дыр, но чтобы я на этот долбаный мокрый камень ещё раз сунулся – да чтоб меня подстрелили. Ад во плоти.
– Ад, – спасённый, до того тихо всхлипывавший на заднем сиденье, внезапно зашёлся в истерическом смехе. – Во плоти… Ад… Планета каторжников, это планета ссыльных и их потомков… Да, ад! Пусть они там терзают друг друга, пусть перебьют! Я им… я им немного в этом помог…
И смех перешёл в совершенно безумный хохот.
Вуур, сокрушённо вздохнув, извлёк из бортовой аптечки инъектор и приложил к грязной шее хохочущего психа. Смех на пару секунд сменился иканием, и в кабине воцарилась благопристойная тишина.
– Не осуждайте его, – спокойно, даже с грустинкой произнёс чуланец. – Судя по всему, в тех условиях сохранить разум даже мне бы не удалось. Пусть отдохнёт.
В кои-то веки ни мне, ни даже Тому нечего было сказать.
Маленький заатмосферный самолёт, лавируя в невидимых вихрях гравитации, порождённых планетой и её гигантским спутником, поднимался на орбиту.
Как удержать в карантинном боксе двинувшегося разумом человека? Только на сильнодействующих веществах. Пока он был в отключке, роботы успели его вымыть, набрать анализов и переодеть. И, пока двое умников колдовали над составом и структурой ниток, из которых было соткано его вонючее тряпьё, а Вуур увлечённо исследовал те самые анализы, спасённый проспал, как сурок, без малого сотню часов. Для полноценной иммунизации этого маловато, но для того, чтобы прийти в себя и хоть немного стать похожим на человека – вполне достаточно. Исчезли забитые грязью космы, была сбрита нечёсаная борода и тщательно отмыто тело. Вместо безумного пленника аборигенов миру явился нездоровый, но явно идущий на поправку человек с внешностью типичного латиноса. Истерика прошла, депрессию пациент банально проспал, и проснулся аккурат к фазе более-менее адекватного принятия реальности. Для установления личности и прояснения обстоятельств его появления на никому не известной планете – в самый раз.
Экипаж приготовился выслушать увлекательный рассказ.
– При других обстоятельствах я бы не имел права говорить ничего лишнего, – хмуро поведал наш робинзон, безвылазно сидевший в медотсеке и присутствовавший в рубке в виде голограммы. – Но то при других обстоятельствах и другим людям. Вы же, как я понимаю, в том же ведомстве, что и я? Военная разведка.
– Крыша-то одна, кабинеты разные, – не без язвительной нотки заметил я, тоже явившийся на совещание голографическим привидением. – Но, чтобы сообщить о вас, мы должны знать ваше имя, звание и позывной вашего корабля.
– «Ариадна», – с готовностью отозвался гость. – Военного звания у меня нет, я инженер-связист. Маттео Фальконе, гражданин Аргентины, к вашим услугам.
– Позвольте, но «Ариадна» же пропала пять лет назад, – искренне изумился Щербаков. – Возможно ли, что вас отправили в этот район, не оставив в базе данных координат?
– А их не осталось? – нервно хихикнул Фальконе. – Что-то вроде этого я начал подозревать на второй год плена, когда отчаялся дождаться помощи.
Мы с Томом недоумённо переглянулись. Ну, ничего себе коллизия! Это что же получается? Военно-разведывательную миссию отправляют незнамо куда, приказ не сохранился, координат нет, корабль пропал, и где его искать, непонятно. И вдруг некий «Арго», совершающий изыскательный полёт в режиме свободной охоты, совершенно случайно забредает к той же планете. Наша стартовая точка, кстати, не так уж далеко отсюда. Самое время пострадать паранойей, не находите?
– А что случилось с кораблём? – когда раздавался голос Эрнеста, у незнакомых с ним людей случался ступор: экая глыба заговорила. – Неужели вы решили садиться на планету?
– У нас вышел из строя реактор, начали глушить, – без особой радости признался спасённый. – Не справились, защитный контур пошёл вразнос. Пришлось покинуть корабль и садиться на планету. «Ариадна» взорвалась, когда мы ещё летели через атмосферу… Честно сказать, лучше бы мы испарились вместе с ней. Я… Простите, мне не хочется лишний раз вспоминать о том, что случилось после посадки.
– Вам так или иначе придётся всё рассказывать начальству и до самой последней мелочи расписать в отчёте, – напомнил Эрнест.
– Это будет не завтра, и вы не моё начальство, – с ноткой вызова проговорил Маттео. – Простите, но мне и правда хочется забыть эти пять лет.
– Они убили всех, кроме вас.
– Да. Потому что, наблюдая за нами, видели, как я возился с аппаратурой. Меня сочли полезным… рабом. Остальных убили и распотрошили у меня на глазах. Как мне потом сказали – когда я научился их языку, – чтобы посмотреть, как устроены пришельцы с неба.
Он сказал это и прочно замолк. Воспоминания у него и впрямь не те, которыми хочется поделиться. То-то у него крыша была набекрень, когда мы его вытаскивали.
– Потом… потом я долго собирал передатчик из разного мусора и полумёртвой батареи разрядника, – проговорил он. – Без всякой надежды, просто чтобы окончательно не спятить. А когда увидел атмосферные зонды, сбежал из поселения с передатчиком в мешке. За побег у них полагается смерть, – криво усмехнулся аргентинец итальянского происхождения. – Потому наверху я сидеть не мог, нашли бы в пять минут. Потому я раньше, когда нас гоняли в промоины собирать длинные листья для витья верёвок, присмотрел углубление в овраге. Оно – почти идеальная чаша-эллипсоид, а почва там сплошной латерит. Получилась отличная тарелка для фокусировки сигнала… Остальное вы знаете.
