Не знаю, о чём подумали остальные, но ход их мыслей был, наверное, в том же направлении.
Два миллиона лет. А поговорить не о чем.
Чужак всё забыл, помня только отдельные яркие моменты своей далёкой молодости. Он копил знания, чтобы под конец всё забыть…
И смысл тогда в долгой жизни, если нечему научить других?
– Может быть, я покажусь странным, но древние китайцы были правы, – вздохнул Щербаков, собирая свой нехитрый рюкзачок. – Вы знаете, Михаил, что по их кодексу ответственность перед законом наступала с десяти лет и прекращалась после восьмидесяти?
– Не знал, – ответил я. Мы, как и накаркал Том, снова завершили миссию досрочно, и экипаж готовился к высадке на станцию.
– Они считали, что со старого маразматика спросу никакого, – Виктор Петрович невесело усмехнулся. – Видимо, имели веский повод так считать… Наша медицина за последние полвека так продвинулась, что восемьдесят для нас – только начало старости. Но для этого нужно следить за здоровьем с детства и стараться не встревать в передряги. Я же, к сожалению, не делал ни того, ни другого.
– В вашей анкете есть упоминание об участии в хебеарской войне, но не сказано, в какой роли, – я старался быть как можно более деликатным, но всё равно, кажется, наступил на больную мозоль.
– Роли… – усмешка Щербакова стала горькой. Он застегнул аккуратно уложенный рюкзачок и задумчиво положил на него обе ладони. – Вы не поверите, но я был командиром десантного взвода. Абордажником. Мы первыми оказывались на борту вражеского корабля. Насмотрелись, как вы понимаете, всякого, в особенности, когда приходилось захватывать их конвои с пленными. В тот день, когда объявили об окончании войны, я напился, как… как свинья. Проспавшись, написал заявление на демобилизацию и поклялся, что отныне не возьму в руки ничего опаснее вилки. Что ж, до сих пор клятву ни разу не нарушил. Хотя отменным здоровьем теперь похвастать не могу: стрессы, ранения, отравления… Ну, да ладно, молодой человек, – он деланно улыбнулся, резко меняя тему. – Я вас утомил своими стариковскими воспоминаниями. Как там ваш большой друг?
– По сравнению с ним вы – молчаливый ангел, – хихикнул я. – Когда не спит, грузит меня нотациями, устаревшими ещё во времена становления ашельской культуры
[6]. Потом забывает, что говорил, и начинает сначала. Странно, что он вообще согласился идти со мной. Должно быть, счёл интересным общение с такими забавными существами, как мы.
– Скорее всего, он решил, что нашёл собратьев. Примите мой совет, Михаил: не разубеждайте старика. Во-первых, вы его огорчите, а во-вторых…
– Он забудет, – в моём голосе прорезалась нотка грусти.
– Он забудет, – подтвердил Щербаков. – Ну, что ж, я готов на выход. Скоро откроете люки?
– Дождусь команды от диспетчера и открою, – ответил я. – Мне тоже не терпится повидать своих.
Андроида я давно активировал и загрузил своей псевдоличностью. Все идут в отгулы, а я что, рыжий? Сдам дела, и к своим.
Когда открылись люки, стал свидетелем исторического события – Том и Ник пожали друг другу руки. Больной кофеман и такой же кофе-хэйтер. Договорились, наконец. Ну, и слава богу.
Нас, что меня сразу неприятно удивило, встречал полковник Лемешев собственной персоной. Протокольно поприветствовав экипаж, он выразил надежду, что ребята смогут хорошо отдохнуть в кругу своих семей, и сразу же, едва мы с ним остались у трапа один на один, вперился в меня пробирающим до металлокомпозитного скелета взглядом.
Где-то в глубине души возник и начал разрастаться ледяной ком нехорошего предчувствия.
– Что-то случилось? – едва слышно спросил я, хотя нас некому было подслушивать.
– Случилось, – так же негромко ответил полковник. – Вас не затруднит, товарищ капитан, если мы на полчасика поднимемся на борт?
Было бы сердце – я бы получил не инфаркт, так приступ аритмии. Но и компьютеру от таких слов тоже становится не по себе.
Мир вашему дому
Совесть и долг.
Оказывается, они могут быть антагонистами. Я не знал. До сих пор не знал.
Наверное, поэтому не прошёл даже первичный отбор, когда спецы из СБ негласно подбирали кандидатуры для своей службы. У меня слишком сильны моральные ограничители, исполнять долг любой ценой я могу только тогда, когда всю цену плачу сам, не забираясь в чужой карман.
Но когда на кону миллиарды жизней…
– Морган исчез.
– Как – исчез?
– Очень просто. Вышел из дому, но до института не доехал. Его канал связи блокирован, коммуникатор отключён или находится вне Земли.
– Простите, он что, пропал на Земле?
– Вот. Теперь и до вас дошёл трагизм ситуации. Именно на Земле. И единственные, у кого имеется служба безопасности, не уступающая нам по возможностям, это…
– Военные. Контрразведка.
– Именно. Только их и наши транспорты могут покидать Землю без обязательного досмотра и ДНК-идентификации экипажа. За наши я ручаюсь. За вояк – нет.
Мой ответ был предельно краток, и был из разряда «не при дамах», но дам здесь не присутствовало даже виртуально. Я отсёк все каналы связи со станцией, мотивируя дежурной передачей дел начальству.
– По вашей наводке мы взяли под наблюдение того любопытного диспетчера, – ещё мрачнее проговорил полковник. – Выяснились удивительные вещи. В подробности не вдаюсь, долго рассказывать. Просто знайте, что у них глаза и уши по крайней мере в трёх диспетчерских бригадах из восьми… Михаил, – он вдруг, понизив голос, заговорил совсем не протокольным тоном, – я должен вас предупредить. Нам стало известно, почему на вас охотятся. Нормальным людям такое и в голову не придёт, но мы-то имеем дело с опасными параноиками, одержимыми идеей-фикс. Всевластие и физическое бессмертие – единственное, что интересует их по-настоящему. С властью-то всё понятно, а насчёт бессмертия у них какие-то фантазии относительно вас.
– Они хотят заделаться кибербожествами, что ли?
– К сожалению, они, помимо своих фантазий, ещё и неплохо вооружены.
– Откуда сведения?
– Оттуда, – криво усмехнулся полковник, подивившись, должно быть, такому дилетантскому вопросу. – Мы нашли их базу. Наверное, вас не удивит, если я скажу, что она расположена в хебеарском секторе.
– Рыбак рыбака видит издалека, – хмыкнул я.
– Верно. Но хебеары – это хебеары. Они чужие. А эти, рассуждая и действуя, как хебеары, внешне выглядят людьми. Им проще подобрать ключик к нашим душам. Мы подсознательно доверяем тем, кто на нас похож и говорит на одном с нами языке… Подготовка к военному перевороту на Земле идёт полным ходом, Михаил, – добавил он. – Они форсируют события, идя на риск засветки своих связей «наверху». Мы… не успеваем. Предательство затронуло слишком высокие круги правительства и генштаба, есть подозрения и насчёт некоторых наших людей. Мы вынуждены работать, секретясь от всех, даже от своих коллег из других отделов. Мы не имеем права ускорять работу за счёт уменьшения секретности, и в этом-то вся проблема.
