Артём, устроившись в кабине, первым делом включил печку, отогревая руки и ноги под струями тёплого воздуха, и, когда на сидении хрюкнула рация, он испуганно подпрыгнул.
—Хррр… Артём, как слышно, как слышно? Але, писатель, отзовись!
Артём подхватил маленькую коробочку и со злостью сказал:
—Блин, Борух, так и обосраться с перепугу недолго! Ты зачем мне тут втихую эту говорилку подбросил?
—Не сцы, писатель, связь — первое дело! Выводи машину со двора, я прикрывать буду.
—Куда поедем?
—Рули к ближайшей аптеке, больнице или медпункту — знаешь что-нибудь такое?
—Знаю, но зачем?
—Версию одну проверим, — Борух ехидно хмыкнул и отключился.
В свете фар замелькали пустые тёмные улицы. Непривычное управление тяжёлого грузовика требовало от Артёма максимум сосредоточенности, и он чуть не промахнулся мимо нужного поворота — но опомнился, вписался на грани, чиркнув кузовом по столбу, и подкатился к большой модной аптеке. Сзади встала БРДМ и Борух, громыхнув верхним люком, соскочил на тротуар. Артём отметил, что прапорщик изменил любимому оружию — вместо громоздкой раскоряки РПК, у него в руках была какая-то импортная штурмовая винтовка, настолько замысловато ощетинившаяся какими-то тактическими приблудами, что не сразу можно было понять, каким местом она стреляет. Писатель поспешно подхватил с сидения свой пистолет-пулемёт и, открыв кабину, выпрыгнул на асфальт. Борух уже рассматривал внимательно вход в монументальное здание аптеки. Большие стеклянные двери когда-то открывались автоматически, но сейчас они лежали в проёме стеклянной крошкой, блестящей в свете фонаря как колотый лёд для коктейлей.
—Решительный парень! — прокомментировал Борух, — пальнул в двери — и все дела.
—Кто?
—Ну, как кто? Инопланетянин твой липовый! Я так и думал, что он в ближайшую аптеку побежит — всё-таки мы его зацепили.
—Ты думаешь, он там, внутри?
—Думаю, уже ушёл — мы долго возились… Но на всякий случай не расслабляйся и оружие держи наготове. Пошли!
Борух зажёг мощный фонарь, прикреплённый под стволом винтовки и решительным плавным шагом двинулся внутрь. Артём сразу пожалел, что у него нет такой удобной штуки — фонарь занимал вторую руку. Припомнив, как это делают полицейские в кино, он сцепил руки, держа в правой оружие, а в левой — фонарь, и сразу понял, что это вовсе не так удобно, как кажется со стороны… Ствол следовал за светом, но двигаться можно было только грудью вперёд — боком, закрываясь плечом, как это показывают в фильмах, никак не получалось, — да и руки быстро устали. Артём плюнул на все эти киношные хитрости и пошёл попросту, держа автомат у плеча стволом вверх, а фонариком освещая закоулки. В конце концов, если противник — профессионал, то Артёму оставалось рассчитывать на удачу. Или, скорее, на то, что первым на него наткнётся Борух. За Боруха ему почему-то страшно не было — боевитый прапорщик выглядел уверенным и неуязвимым.
Аптека была пуста и чиста — писатель шёл мимо стеллажей с ультра-новыми зубными пастами, каждая из которых гарантировала свежее дыхание и полный трындец кариесу. Таким её количеством, наверное, можно было бы отбелить и очистить пирамиду Хеопса. Шёл мимо стендов с безумной технологичности зубными щётками — с хитровыдуренными эластичными ручками, необычайно актуальным наклоном щетины и электро-мега-турбо-вибро-наддувом на батарейках. Шёл мимо россыпей бритвенных станков со скользяще-плавающими несметно-многолезвийными головками, безопасными, как секс в презервативе, но без партнёра. Шёл мимо бесчисленных баночек перетёртых в труху экзотических трав, которые обещали стремительное похудение всем многожрущим и малоподвижным бездельникам — и отовсюду на него смотрели, сверкая ненатурально белыми зубами и неестественно гладкой кожей бесчисленные фигуры вырезанных в полный рост из картона рекламных людей, продающих свой здоровый вид за деньги. Артёму вдруг стало обидно за человечество — какое безумное количество сил, денег, сырья и человеко-часов ушло на эти бестолковые предметы! Ведь сидели где-то люди, напрягались, ночами не спали, пили литрами кофе и портили глаза у компьютеров — и все это ради нового расположения щетинок на очередной остромодной зубной щётке! Вот спросит потом у такого специалиста Святой Пётр у райских врат: «Что ты сделал за свою жизнь, человече?». А что тот ответит? «Изобрёл десять новых видов щетины для зубных щёток?». Плюнет Святой Пётр с досады, да и отправит такого изобретателя в ад, где ему эту щетину будут черти в залупу втыкать. Каждый раз с новым, более эффективным расположением…
Артём так задумался, что, когда очередная картонная фигура пошевелилась и двинулась к нему, только застыл от неожиданности, забыв про автомат, так и смотрящий стволом в потолок. К счастью, это оказался Борух, который только покачал с досады головой:
—Ну, ты, блин, даёшь, писатель! Да тебя дети в песочнице совочками забьют, а ты будешь только глазами хлопать!
—Рассеянность — профессиональное заболевание литератора, — оправдывался Артём, пока Борух тащил его вглубь стеллажей, небрежно отпихивая рекламные картонки в стороны.
—Вот, здесь наш стрелок порезвился! — спокойно сказал он.
Возле разбитой витрины с хирургическим инструментом на белом, застеленном одноразовыми полотенцами подносе, лежали клочья окровавленной ваты, несколько изогнутых никелированных щипцов, одноразовый скальпель, бутылка антисептика и разорванные упаковки от перевязочных пакетов.
—Серьёзный парень — сказал Борух, — судя по всему, у него осколок в левой руке был. Вот он его и вытащил — заметь, сам, щипцами тащил. Вот он, осколок — Борух показал зазубренный кусочек металла, размером с ноготь большого пальца, — гранатой зацепило. Осколок маленький, но вошёл глубоко — раз ему скальпель понадобился.
Артём только поёжился, представив себя на месте неизвестного бойца. При свете фонарика, одной рукой разрезать себе мышцу, а потом тащить щипцами кусок железа… Бррр… Даже представить страшно!
От неприятных мыслей его опять отвлёк Борух.
—Кстати, это точно не армейский спецназ.
—Почему? — удивился Артём
—Ты что, совсем смотреть не умеешь? Он же по битому стеклу в дверях прошёлся, наследил. А ботиночки-то максимум сороковой размер! И шаг короткий! Это значит, что росточку в нем, дай бог, метр семьдесят. Таких в спецназ не берут, там все лбы здоровые.
Артём постарался припомнить, какого роста был его противник на складе — и не сумел. Не разглядел с перепугу.
—И что это значит?
—Ничего хорошего, — вздохнул Борух. — Это, видать, какая-то другая спецура. Конторская, скорее всего… И если там его, такого неказистого, держат, значит, он в чем-то очень крут. Будем надеяться, что он не ликвидатор — среди них такие мелкие и незаметные попадаются, что и не подумаешь, пока от тебя брызги не полетят…
—А кто, если не ликвидатор? Сапёр какой-нибудь?
—Может и сапёр — но не хотелось бы — нам это сейчас хуже керосину…
