—Какая фигня? Боря, ну что ты крутишь, как депутат? Говори уже прямо, чего мы там опять проебали… — Артём, кряхтя как старый дед, с трудом уселся на куцем диванчике. Слегка подташнивало и голова кружилась, но, если вдуматься, все было не так плохо. Вот бы ещё…
—Выпить есть?
—А то! — обрадовался Борух. — Стратегический запас напитков мы эвакуировали при отступлении.
—Ему же вредно, у него контузия! — запротестовала Ольга. Теперь, когда зрение сфокусировалось, Артём оценил её бравый вид — разводы пороховой копоти на лице, небрежно висящий на плече стволом вниз «Винторез», лихо торчащие из-под синего берета короткие рыжие пряди и вызывающе обтянутые тонким десантной расцветки тельником особенности фигуры. Хоть сейчас на глянцевую обложку книжки жанра «крутой боевик» — кожаных шорт разве что не хватает, их так любят иллюстраторы… Но и камуфляжные штаны удивительно ловко сидели на том, что ниже талии, а шнуровка высоких светлых берцев на толстой жёлтой подмётке подчёркивала тонкие лодыжки. Ради такого зрелища, пожалуй, стоило приходить в себя. Артём почувствовал, что ему настолько получшело, что…
—Спирт солдату не только вреден, но и полезен! — веско возразил прапорщик со знанием дела. — Накось, накати крепкого для протирки извилин.
Взяв протянутый стакан, Артём отхлебнул, распробовал — коньяк, и недурной, — и немедленно выпил. Действие алкоголя на организм оказалось волшебным — резко, со щелчком, распустилось что-то до сей поры намертво скрученное в голове, мир обрёл краски, резкость и контраст. Даже головная боль исчезла, сменившись лёгким и даже почти приятным звоном в ушах. Он попробовал встать — пошатнулся, но устоял, подхваченный Ольгой под локоть. От неё слегка пахло потом, сильно — порохом и, почему-то, степной терпкой полынью и горьким миндалём.
Утвердившись на ногах, Артём огляделся в поисках автомата — без оружия ему уже было как-то неуютно. А ведь каких-то несколько дней назад у него и ножа-то не было… Калаш-весло нашёлся в углу и писатель, неловко наклонившись (Ольга снова поддержала его за плечо), подхватил его за ремень. Оттянув затвор, проверил патронник, отстегнул магазин и убедился, что он полон, защёлкнул предохранитель и почувствовал себя почти в порядке. Оставалось ещё одно важное дело.
—Борь, — сказал он тихо, немного стесняясь Ольги, — а где тут сортир?
—Тут поссать — целая войсковая операция! — сурово предупредил Борух. — В сортир по одному не ходим!
—Да что там такое, черт подери! — возмутился Артём.
—А вот ты глянь, только аккуратно… да стой ты, каску надень, придурок! И так контуженный уже…
Артём напялил шлем-сферу, застегнул ремешок, опустил противопульное стекло и потихоньку, по сантиметру открывая дверь, выглянул наружу. Туалет оказался дальше по коридору — оказывается, они сидели во внутренней комнате второго этажа. Видимо, когда-то она предназначалась для прислуги — судя по скромной отделке и дешёвой мебели, — но зато размещалась в центре корпуса здания и не имела окон. До туалета (тоже предназначавшегося прислуге) от неё буквально несколько дверей, но попасть туда было не так-то просто. Коридор выходил десятком больших окон на фасад и взрывной волной тройные стеклопакеты буквально внесло внутрь, выдрав из стен вместе с пластиковыми рамами «под дерево». Теперь все пространство было усыпано битым стеклом и перекрученными каркасами створок, но главное — оно оказалось открыто внешнему миру. За обгрызенными оконными проёмами сияло солнечное яркое утро, небо усеивали легкомысленные пушистые облачка, а на массивных мраморных подоконниках сидели вороны. Птицы были чёрные, крупные и выглядели совершёнными хозяевами Замка. Под окнами было уже изрядно насрано. Периодически то одна, то другая птица срывалась с карниза и пикировала во двор, а на её место тут же садилась, громко хлопая крыльями другая, и сразу начинала пристраиваться поудобнее, чистить клюв и гадить. Дверь, на которую неловко опирался Артём, скрипнула, и в его сторону сразу повернулись десятки клювов и чёрных внимательных глаз. Он рефлекторно потянулся к висящему на ремне автомату, дверь приоткрылась и сразу три крупных твари стартовали в его сторону как пернатые ракеты. Борух рванул Артёма назад в комнату, но самая резвая успела дотянуться клювом, звонко цокнув по шлему — за что и поплатилась, попав между косяком и дверью, которую Артём захлопнул испуганно и резко. Внутри оказались голова и часть крыла. Полуотрубленные полотном двери, они испачкали косяк кровью и перьями — писатель приоткрыл дверь на пару сантиментов и брезгливо, кончиками пальцев выпихнул птичий труп наружу. Снаружи об дверь что-то стукнулось, и он нервно закрыл её обратно, защёлкнув хлипкий внутренний замок.
—Нифига себе! Предупреждать надо — ещё миг, и в сортир мне было бы уже незачем… — Артём никак не мог отдышаться. — И давно вы в такой осаде?
—С ночи, представь себе, — ответил Борух. — После того как рванула моя закладка, мы сначала понять не могли — отбились? Нет? Потом, вроде, поняли — всё. Если кто и уцелел из этих засранцев, то повторять штурм его точно уже не тянет. Глядим — ты валяешься такой красивый, из носа юшка и глазки закатил — отволокли тебя в помещение. Потом пошли разбираться, что мы тут себе имеем — а там такая красота, что ты себе не представляешь… Видел раздавленного таракана когда-нибудь?
—А то… Я достаточно старый, чтобы помнить времена, когда таракан был лучшим другом человека…
—Так вот, представь себе — как будто сто тонн давленых тараканов вывалили на замок и площадь…
—Слушай, — Артём содрогнулся, — до туалета добраться не так просто, так что наблюю я прямо тут…
—Ладно, ладно, не будь таким нежным! Зато пахло там на удивление приятно — не говном каким-нибудь, а как будто степной травой и чуть-чуть персиковыми косточками…
—Полынью и миндалём… — растерянно пробормотал Артём.
—Да, точно! Хороший такой запах, а на вид — расчлененка во всей красе… В общем, пробежались мы по площади, дострелили то, что шевелилось — и тут попёрло… Сначала — собаки! Какая-то немыслимая чёртова прорва собак — то, что мы у собора тогда вынесли на этом фоне — вообще тьфу, стая у помойки. А вот это было да! Это было сильно! Мы с десяток положили, но где там! Насилу ноги унесли за стены. Я уж было пристроился из пулемёта их шугануть, но смотрю — они эту гадость жрут. Всю эту слизь, оторванные конечности… Кстати, прикинь — у них никаких кишок-селезёнок, они как слизни какие внутри…
—Борух! Без подробностей! — Артём бледнел на глазах.
—В общем, жрут они это все как не в себя, кто б мог подумать. Мы и прикинули — да пусть себе жрут, все убирать меньше… Мы тут как раз прикидывали, что со всем этим делать — хоть бульдозером сгребай, а тут экологичная утилизация. Так что не стал я в них стрелять, а тут и птичек прибыло, да столько, что мы в темноте чуть не обосрались с перепугу!
—Борис, за себя говори, — недовольно нахмурилась Ольга.
—Ладно, ладно — это я чуть не обосрался с перепуга, а барышня чуть деликатно не обкакалась от волнения. Потому что, когда с чёрного неба сплошным ковром опускаются чёрные птицы — от этого и обосраться не зазорно. На наше счастье они сначала тоже кинулись всю эту херню клевать — там, где собакам не достать. Так что мы успели тебя отволочь сюда и припасы кой-какие вытащить. Но вскоре они нажрались и начали на нас коситься, а потом и вовсе высунуться не давали — кидались сразу. Так что мы организованно отступили на заранее подготовленные позиции. Съебались, короче.
