Мари вздохнула полной грудью; аромат розмарина успокоил ее, и она кивнула. Пусть она не ощущает близости Богини, не слышит ее голоса, но матери она доверяет безоговорочно. Мари откинулась назад и прислонилась к коленям Леды, черпая у нее силы.
Подняв глаза, девушка вгляделась в предрассветный туман, высматривая хотя бы маленький лучик полной луны, хотя бы слабый след былого сияния, но видела лишь утреннее небо в серой пелене облаков.
– Ни лучика луны. Слишком поздно. – Мари глотала слезы.
– Луна никуда не делась. Зримая или незримая, луна всегда здесь. И с помощью нашей Матери-Земли, а также и с твоей помощью я смогу вобрать в себя ее силу.
Леда не тратила времени на поиски луны – ведь она и так здесь, – а Мари, даже не оглядываясь на Леду, понимала, чем та занята. Она мысленно видела, как мать, широко раскинув руки, поднимает к небу серые глаза. Она знала, что даже малейший отблеск луны, не исчезнувший с рассветом, заставляет кожу Леды серебриться. Лунное сияние обрекает всех Землеступов – кроме Жриц Луны – на безумие от заката до восхода. Леда стала взывать к луне чистым, сильным, звучным голосом:
Я Жрица Лунная, о Мать-Земля!
Перед тобой стою, к тебе взываю я…
Мари спиной чувствовала, как дрожат у Леды колени.
– Готовься, – велела Леда, на миг прервав ритуал. – И дай руку. Другой рукой коснись Ригеля и сосредоточься, Мари. Мы это все отрабатывали столько раз – теперь соберись и сделай.
Мари расправила плечи и, отбросив страх и сомнения, вслепую потянулась вверх. Тонкая материнская рука коснулась ее руки, сжала ее властно и уверенно.
– Теперь повторяй за мной заключительные слова, и увидишь, как серебристая лунная сила польется от луны ко мне, от меня – к тебе, а от тебя – к Ригелю.
Мари стиснула руку матери, кивнула и вместе с Ледой произнесла знакомые слова, которые притягивали с небес невидимые нити силы, подвластные лишь Жрицам Луны.
Мне в дар от предков связь с тобой дана,
Моя судьба – нести твой свет, Луна!
Мари собрала всю волю, как делала уже столько раз; ладонь Леды стала жесткой, и сила потекла сквозь нее к Мари – мелкими иголочками обожгла ладонь, устремилась вверх по руке, вихрем закружилась внутри, нарастая с каждым мгновением. Сердце у Мари застучало как молот, и она вдруг задышала часто-часто, в едином ритме со щенком. Ригель испуганно скулил у нее на коленях.
– Соберись. – Шепот матери, хоть и почти неслышный, отозвался внутри у Мари. – У тебя получится. Сила эта тебе не принадлежит: твое тело – всего лишь проводник. Черпай спокойствие у образа Матери-Земли. Даже если кругом хаос, боль и кровь – ищи опору внутри себя. Отпусти все земное – и пусть серебряный поток струится сквозь тебя беспрепятственно. Он, как ночной водопад, а Ригель – сосуд, куда бежит струя, и не должно расплескаться ни капли.
Мари взглянула на дивную статую Матери-Земли, за которой Леда ухаживала с такой любовью. Но, как всегда, увидела лишь листву да искусно обработанный камень. Она не ощущала божественного присутствия, перед которым благоговела ее мать. Не могла нащупать истинную суть, найти опору.
– Мама, н-не м-могу. З-здесь т-так х-холодно, – выдавила она, клацая зубами.
– Это оттого, что целительная сила не тебе предназначена. Отбрось прочь страхи, Мари. Соберись! Сделай усилие и стань проводником лунной силы. Сегодня у тебя должно получиться, иначе твой Ригель обречен.
Слова матери потрясли Мари.
– Нет! Он не умрет. Я не дам ему погибнуть. – Мари стиснула зубы и попыталась собраться с силами. Несмотря на холод и боль, она пыталась избавиться от дикой мешанины чувств, что бушевали внутри – и стать руслом лунного водопада. И пока поступающая сила кружила в ней водоворотом, страхи сковывали Мари, грозили засосать, унести в ледяную бездну.
Здесь Мари обычно терпела крах – выпускала руку матери, позволяла дурноте овладеть собой. Ее тошнило, она извергала из себя тоску и лунный свет, а Леда гладила ее, утешала спокойными, ласковыми словами – мол, впереди новая попытка, в следующий раз непременно получится.
Но для Ригеля новой попытки не будет, а потерять его Мари не согласна. Думай! Соберись!
– Дыши ровнее, Мари. Успокойся. Учение позади. Или ты вылечишь Ригеля, или потерпишь неудачу, и он умрет от ран и потери крови. Такова жизнь, другой у тебя нет.
– Вот нужные слова, мама! Надо сделать мечту жизнью. – Мари крепко зажмурилась. Неужели это и есть ответ? Неужто все так просто? Мари представила себя дома, за рабочим столом, наедине с листом бумаги. Она задышала размеренно, сердце забилось ровнее. Она отыскала опору, вообразив чистый лист, и на этом листе стала мысленно рисовать себя, легко и уверенно – будто сидит скрестив ноги, а на ее коленях распластался Ригель. И сверху в ее раскрытую ладонь хлынул серебряный поток, заструился сквозь тело к другой руке, прижатой к израненной груди щенка. Не открывая глаз, Мари мысленно работала над наброском, рисовала Ригеля, счастливо омытого лунным светом, с зажившими ранами.
Прохладный поток внутри у Мари вдруг стал подвластен ее воле. Он уже не тянул ее на дно, а тек сквозь нее, как по руслу, свободно и мирно. Я могу! Могу! Но уже через миг все рухнуло. Созданный ее воображением рисунок исчез, а с ним иссяк и поток силы.
– Нет! Нет! Верни все назад! У меня получалось… получалось, – выдохнула Мари, цепляясь за руку матери, как за спасательный круг.
– Поздно. Солнце взошло. Даже с твоей помощью мне уже не призвать луну. – Леда опустилась на колени рядом с Мари, осторожно высвободила ладонь из руки дочери. – Но и этого хватило. Ты справилась, девочка моя. Я в тебе не сомневалась. Хвала Матери-Земле и благословенной луне! Ты спасла его.
Голова у Мари шла кругом, на душе было пусто; она взглянула на Ригеля. Щенок радостно замахал хвостом, привстал, лизнул ее в лицо. Превозмогая дурноту, Мари тихонько засмеялась и обвила его руками. Ригель свернулся клубочком и уснул в ее объятиях, лучась теплом и покоем. Дрогнувшей рукой Мари раздвинула спекшийся от крови мех на его груди. На месте зияющих кровоточащих ран розовели свежие рубцы.
– Так я и знала. Ты унаследовала мой дар, даже с избытком. – Голос Леды звенел от счастья. – Ригель все перевернул!
Мари любовалась щенком, не веря своей удаче, пытаясь разобраться в нахлынувших чувствах.
– Да, все перевернул, – повторила Мари, и в этот миг порыв теплого утреннего ветерка разогнал туман у них над головами, и солнечные лучи позолотили лужайку. Мари тут же кожей почувствовала свет солнца, и глаза ее невольно обратились к нему, распахнулись ему навстречу. Тепло наполнило ее, и, не в силах сдержаться, она вдохнула всей грудью, впитывая свет, жар, мощь, но тут же медленно, с грустью оглядела себя. Под кожей ярко вспыхнули солнечные узоры, лучились и множились, постепенно изукрашивая все тело.
