На другом берегу, рядом с кустом остролиста, где прятались накануне вечером Мари и Ригель, стояли люди Клана – несколько мужчин и Зора. Мужчины молчали, а Зора что-то оживленно обсуждала с Ледой. Мари вздохнула от досады, что слов не разобрать, но тут ветер переменился, и голоса двух женщин донеслись до нее.
– Да, Зора, я настаиваю: ты должна покинуть нору. Во-первых, она слишком близко отсюда, а здесь опасно. Как ты знаешь, моя Мари была здесь прошлой ночью и подслушала разговор Псобратьев. Они вернутся. У них пропал щенок, и они считают, что он где-то здесь, на наших землях. Они намерены искать и дальше. Словом, здесь оставаться небезопасно – ни тебе, ни другим людям Клана.
Мари перевела взгляд на Зору – та было заговорила, но Леда знаком велела ей молчать.
– Я еще не все сказала, Зора. Во-вторых, вчера ты согласилась быть моей ученицей, а это значит, что однажды – если будет на то воля Великой Матери-Земли – ты станешь Жрицей Луны. Ты знаешь, что жилище Жрицы должно оставаться тайной для всего Клана. Рано или поздно тебе придется присмотреть новое место для норы. Неужели так важно, сейчас это сделать или потом?
– Для меня важно! – капризно ответила Зора.
– Так и должно быть. Выбрать подходящее место для жилища Жрицы чрезвычайно важно, как и хранить тайну. – Мари улыбнулась, услыхав ответ матери. Куда до нее Зоре?
– Я знаю, что должна найти новый дом и никому его не показывать. – Помолчав, Зора добавила: – Только ума не приложу, как строить его одной, без чьей-либо помощи. Ведь я же не дочь Жрицы! У меня нет норы где-нибудь в потаенном месте!
Глаза у Мари сузились, как и у Леды. Слова Зоры прозвучали не просто капризно, а с вызовом.
Леда, омывавшая лик идола, оторвалась от работы и выпрямилась во весь рост. Повернулась к Зоре и заговорила. В ее голосе слышались нотки гнева, но и отзвуки любви.
– Зора, я ждала случая созвать еще один сход, чтобы объявить о новых обстоятельствах, но, видно, самое время сделать это сейчас. Я решила, в нарушение традиций – а Жрица вправе их менять, – объявить, что беру двух учениц.
– Двух? Но я… – начала Зора, однако Леда оборвала ее.
– Тише! Дам тебе слово, когда договорю. Я объявляю мою дочь, Мари, своей второй ученицей и будущей Жрицей Клана. – Леда помолчала и с безмятежной улыбкой добавила: – Теперь говори, но сперва подумай. Я дала слово тебя обучать, но вольна взять его назад.
Мари еле расслышала ответ Зоры, так бешено стучало у нее сердце.
– Но всему Клану известно, что Мари в Жрицы не годится, она же болезненная!
– До вчерашнего нападения Псобратьев и я считала Мари слишком хрупкой для роли Жрицы, но она доказала мою неправоту. Я ведь только потому знаю о гибели Ксандра и похищении Дженны, что перед тем как Псобратья ворвались в наше убежище, Мари призвала луну и омыла Ксандра и Дженну от ночной лихорадки.
Черные брови Зоры поползли вверх.
– Не может быть!
– Но я тому свидетель, – сказала Леда.
Последовало долгое молчание; Зора оглядела Леду и каждого из четверых мужчин, и взгляд ее недвусмысленно выражал то, что нельзя было высказать вслух, не пробудив гнева Леды. Наконец заговорил один из мужчин – разумеется, Джексом, юноша, с которым Зора переглядывалась на Празднике Полнолуния. Медленно выговаривая слова, он спросил:
– Жрица Луны, а почему Ксандра с Дженной омывала не ты, а Мари?
– Джексом, ты подвергаешь сомнению мои слова?
При звуке голоса матери Мари похолодела. Считанные разы говорила при ней Леда таким ледяным тоном, и Мари знала по опыту, что ничего хорошего он не сулит.
Джексом метнул взгляд на Зору, та подлетела и благодарно коснулась его руки.
– Разумеется, Джексом не оспаривает твоих слов, Жрица. Он лишь задает вопрос, который у всех у нас на уме.
– Тогда отвечу ему так же прямо. Прошлой ночью меня ранили. Серьезно ранили. Мари достала меня из воды – без нее я бы утонула – и дотащила до укрытия, где уже прятались Ксандр и Дженна. У меня было тяжелое сотрясение мозга, переломы ребер. Я не могла призывать луну, а Псобратья были близко, и когда Ксандра одолела ночная лихорадка, Мари сделала то, что мне было не под силу – омыла его, омыла Дженну. Я ответила на ваш вопрос?
– Почти, – сказала Зора и продолжала с наигранным смущением: – Но если твои раны были столь серьезны, что ты не могла призвать луну даже вдвоем с дочерью, почему же сегодня на тебе ни царапинки?
Леда подняла голову и сказала голосом, полным любви и гордости, так что на глаза Мари навернулись слезы:
– Сегодня я цела и невредима, потому что Мари, омыв сначала Ксандра и Дженну от ночной лихорадки, затем омыла меня и исцелила мои раны. А потому, Зора, я объявляю свою дочь, Мари, ученицей и наследницей наравне с тобой.
Мари казалось, что улыбка уже никогда не сойдет с ее лица. Зора застыла, разинув рот, а Джексом кивал – нет, скорее, кланялся – Леде, бормоча нечто похожее на извинения. Остальные трое выглядели столь же пристыженными. Счастье переполняло Мари, и только через несколько мгновений она поняла, что слышит тихий грозный звук – то рычал Ригель. Мари нехотя перевела взгляд на щенка. Все это время он лежал с ней рядом на мшистой земле, свернувшись клубочком, и дремал, утомленный переправой, но теперь вскочил на ноги. Пес был как натянутая струна – казалось, вот-вот зазвенит. Шерсть на загривке вздыбилась, хвост завивался вверх спиралью, как у скорпиона, а уши стояли торчком. Он негромко рычал, устремив взгляд на вишневую рощицу по ту сторону ручья. Мари вдруг охватило желание бежать – скорее отсюда, прочь, прочь, прочь!
Она двигалась быстро, а надо было еще быстрей. Едва она раздвинула занавес ветвей и крикнула: «Мама, беги!» – из вишневой рощицы выскочили Псобратья с собаками.
Зора не медлила ни секунды. Даже не взглянув на Леду, она повисла на руке Джексома с визгом: «Защити меня, защити!» Юноша с трудом втащил ее на крутой обрыв, и они вдвоем унеслись в чащу. Остальные трое мужчин бежали следом.
Ни один и пальцем не пошевелил, чтобы помочь Леде.
Леда дико озиралась, ища Мари. Выйдя из укрытия, та показала матери рукой: беги! Она и сама приготовилась бежать: оставить Ригеля – здесь он в безопасности, хотя бы на время – и скорей к маме! Но у щенка было на этот счет свое мнение. С неожиданной для Мари силой Ригель вцепился зубами в ее одежду, рванул к себе, и Мари упала, так и не успев покинуть укрытие.
– Нет, Ригель! Пусти меня к маме! – Мари освободилась от щенячьей хватки, но поздно. Голоса чужаков зарокотали над поляной, словно раскаты грома, предвещая грозу.
Мари поползла вперед, где плакучие ветви доставали до земли, и дрожащими руками раздвинула зеленую бахрому листвы.
Леда почти достигла другого берега. Пальцы Мари царапали мшистую землю. Скорей, мама! Скорей!
Со стороны поляны донесся яростный лай, и его тут же перекрыл знакомый голос:
