Зора расслабила руку, сжимавшую ладонь Мари, и тихо сказала:
– Я готова.
– Прекрасно, ты молодчина. Когда я начну взывать к луне, повторяй за мной и представь, как лунный свет струится от меня – через тебя – к папоротнику.
– Хорошо, это я сумею, – заверила Зора.
Когда Мари стала читать заклинание, ей почудилось, будто Леда здесь, рядом, улыбается от гордости за нее и ласково нашептывает ей на ухо.
Я Жрица Лунная, о Мать-Земля!
Перед тобой стою, к тебе взываю я.
Зора повторяла за ней, сначала тихо, робко, но мало-помалу голос ее окреп, и наконец Мари уловила в нем властные, уверенные нотки.
О Мать-Земля, мне слух и зренье обостри,
Меня ты лунной силой надели.
О лунный свет, меня наполни до краев,
Несу я людям исцеленье и любовь.
Мне в дар от предков связь с тобой дана,
Моя судьба – нести твой свет, Луна!
Мари вытянула руку, закрыла глаза и представила, как лунный свет льется сквозь нее водопадом и омывает Зору. Мари будто окатило прохладным серебряным дождем, и он отозвался во всем теле – но не холодом и жгучей болью, как раньше, а силой, пока незнакомой, но зримой. На нее можно опереться, направить ее, передать Зоре.
– Ой, холодно! – ахнула Зора, пытаясь высвободить руку.
– Потому что лунная сила не твоя, при себе ее удерживать не надо. Ты и так омыта. Думай о папоротнике. Соберись, Зора!
– Стараюсь, но мне больно!
– Чтобы боль стихла, отпусти лунную силу. Думай о папоротнике. Представь, будто лунный свет – это вода, направь поток сквозь себя и окати папоротник, – объясняла Мари.
– Очень… очень т-тяжело, – выдавила, стуча зубами, Зора.
Мари крепче сжала ей руку и сказала как можно тверже:
– Раз я могу – сможешь и ты. Старайся!
Мари посмотрела на Зору: та нахмурилась, сгорбилась от натуги, гладкий лоб покрылся испариной. Ладонь, касавшаяся папоротника, дрожала, но когда Мари уже подумывала прекратить, поникшие листья вдруг стали расправляться, наливаться силой.
– Ох! – выдохнула Зора. – Получается! Я призываю луну!
Но в тот же миг все кончилось, внимание Зоры рассеялось. Задрожав всем телом, Зора отдернула руку, упала на четвереньки рядом с полуожившим папоротником, и ее вырвало тушеной крольчатиной.
– Ничего. Потерпи, сейчас полегчает. – Мари придерживала густые волосы Зоры, чтобы не запачкались.
Зору трясло. Она с трудом проговорила:
– Было ужасно. Но потом полегчало. А дальше – снова ужас.
– Да, знаю, на себе испытала, – подтвердила Мари.
Зора выпрямилась, вытерла рукавом губы и брезгливо поморщилась.
– Тебя тоже тошнило?
– Много раз, и не сосчитать. Я сначала подумала, лучше тебе перед уроком ничего не есть, но на пустой желудок еще тяжелее. И дольше, и мучительнее.
Зору передернуло.
– Буду знать. Выходит, все не так уж плохо?
– На самом деле справилась ты очень, очень хорошо. Лучше, чем я в первый раз. – Мари собралась с духом и сказала искренне: – У тебя дар. Жрица из тебя выйдет замечательная. Недаром мама выбрала тебя в ученицы.
Зора заглянула Мари в глаза:
– Правда?
Мари кивнула.
– Честное слово.
Зора засияла от счастья.
– Сейчас ты говоришь почти по-доброму.
– Не заставляй меня жалеть о моей откровенности. – Мари, стоявшая рядом с Зорой на коленях, порывалась подняться, но Зора схватила ее за руку.
– Погоди! Не хотела тебя обидеть. А по-хорошему, надо было тебе сказать спасибо.
– Ну, пожалуйста, – ответила Мари, встретив ясный, искренний взгляд Зоры. – А теперь посади свой папоротник, и пойдем спать. Я отвыкла всю ночь быть на ногах.
– Посадить мой папоротник? А где?
– Где хочешь. Ты же его спасла. Он твой, – сказала Мари.
– Это правило? Все спасенное тобой принадлежит тебе?
Мари хотела попросить Зору не торопить события, но их захлестнула лавина криков. Когда истошные вопли и завывания слились в одно-единственное слово, что повторялось вновь и вновь, по коже Мари, словно паучьи лапки, забегали мурашки.
– ЖРИЦА! ЖРИЦА! ЖРИЦА!
– О Мать-Земля! Где они? Кажется, совсем рядом! – Зора, сжавшись в комок, притянув колени к груди, раскачивалась взад-вперед.
Мари глянула на Ригеля. Он стоял и прислушивался, будто тоже пытался определить, близко ли толпа, но шерсть у него на загривке не дыбилась, как в минуты опасности. Щенок подбежал к Мари, прислонился к ней, и в ту же минуту на нее снизошел покой, уверенность. Мари погладила щенка по голове и, наклонившись, чмокнула в нос.
– Что же нам делать? – спросила Зора со слезами и страхом в голосе.
– Сегодня они нам не страшны. Во всяком случае, здесь, в ежевичнике. И я сделаю то же, что делали до меня четыре поколения Жриц, живших здесь – направлю лунную силу на ежевичник, чтобы он защищал нас и впредь.
– Тебе помочь? – спросила Зора дрожащим голосом.
Мари оглядела Зору. Та сидела бледная, взмокшая, измученная.
– Нет, на сегодня с тебя хватит. Я займусь ежевикой, а ты – папоротником.
И, не успев даже подумать о том, что ей впервые предстоит омывать ежевичник самой, Мари поспешила к статуе Матери-Земли. И, как делала при ней множество раз Леда, встала перед Богиней, подняла руки ладонями к небу, навстречу серебристому свету луны. Закрыла глаза и стала считать: раз, два, три, четыре, пять, шесть – вдох. И снова: раз, два, три, четыре, пять, шесть – выдох. И продолжала, покуда сердце, стучавшее как молот, не унялось, а вопли Землеступов, одержимых ночной лихорадкой, не сделались тише шороха листвы в ежевичнике.
И тогда Мари заговорила – как Леда, но своими словами, неповторимыми, искренними. И, произнося их, Мари создала в уме чудесную картину. В ее воображении серебряные струи, что лились от луны в ответ на призыв Жрицы, щедро оросили милый ее сердцу ежевичник, и ветви потянулись к небу, а острые, словно крохотные копья, шипы стали множиться и щетиниться, встав непреодолимой преградой на пути у всякого, кто вздумает причинить вред ей и Ригелю.
О Мать-Земля, я Лунной Жрицы дочь,
Призвать луну ты помоги мне в эту ночь.
О лунный свет, пролейся с высоты,
Наполни жизнью, силою кусты.
Мне в дар от предков связь с тобой дана,
Моя судьба – нести твой свет, Луна!
Прохладный поток хлынул ей в ладони с такой силой, что Мари стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть. Она едва не утратила точку опоры, но как могла удерживала мысленный образ, твердя про себя вновь и вновь: я всего лишь посредник… всего лишь посредник. Широко раскинув руки, она стряхнула с себя прохладную силу, метнув ее – словно молнию – на ежевичник.
