22.01.45, действуя из засад в районе Милошув, рота уничтожила 2 средних немецких танка, 6 станковых пулеметов и до 20 человек пехоты.
В этих боях экипаж гв. ст. лейтенанта Храмцова уничтожил 2 средних танка, 4 орудия разных калибров, 4 фаустружья, 3 автомашины и до взвода пехоты».)
Но вот вскоре после этого мою машину подбили в пятый раз. Помню, что впереди поле и за ним километрах в трех крупный населенный пункт. Пошли в атаку, и где-то на полпути нас подбили. Вот тут у меня погиб радист, что ли. Оставшиеся выскочили, недалеко дорога проходила, мы в ее кювет и нырнули. Март месяц, а там вода глубиной 50–70 сантиметров. Барахтаемся, только головы торчат… По этому кювету начали то ли идти, то ли плыть, через какое-то время они меня просят: «Командир, отдохнуть бы надо. Сил уже никаких нет…» Полежали, а снаряды и пули так и подсвистывают над нами. Добрались до ближайших хат, там подсушились, немного отдохнули.
После Кракова мы взяли большой город Катовице – центр Силезского угольного бассейна, а вскоре ротного повысили, и где-то в марте меня назначили на его место. И, будучи ротным, я уже не горел. У него и задачи иные, да и обстановка была уже несколько другая.
– Мы пропустили, как вас подбили в четвертый раз.
– Вот это я совсем смутно помню. Вроде какую-то деревню брали, ну и на подходе почувствовал солидный ударчик, и машина вспыхнула. Вот тут, помню, одного ранило, и мы его вытаскивали. Хотя сам экипаж совсем не помню, менялись же постоянно.
– А всего какие потери были в ваших экипажах?
– Для пяти потерянных танков потери у меня совсем небольшие. Насколько я помню, пять человек получили ранения, и всего двое погибло. Заряжающий и механик-водитель.
Но я всегда считал, что самым несчастным в экипаже является радист-пулеметчик. Дело в том, что он не видит боя, фактически слепой. А это же очень важно для человека – видеть. Но у него же никаких смотровых приборов, только пулемет и такое маленькое отверстие, что даже трудно представить, что там можно увидеть. И лишь иногда, когда немцы идут стеной, а мы по ним стреляем, расстреливаем в прямом смысле слова, вот тогда я подавал радисту команду беспрерывно стрелять. Но он практически слепой, так что ему не позавидуешь. Кстати, один из бывших радистов нашей роты живет сейчас в Наро-Фоминске, и наград у него не меньше, чем у меня. Потому как он заканчивал войну радистом у начальника штаба бригады. А там, во-первых, ответственная должность, через него идет руководство боем, а во-вторых, поближе к начальству. Но чтобы так повезло, нужно быть высококлассным радистом. (На сайте www.podvignaroda.ru есть два наградных листа, по которым Калинин Иван Георгиевич 1925 г. р. был награжден двумя орденами Красной Звезды. – Прим. Н.Ч.) А после войны Иван Георгиевич с отличием окончил училище, и мы с ним вместе служили и дружили. В 2000 году вместе участвовали в военном параде в Москве.
– Можете сказать, что чью-то смерть переживали тяжелее всего? Было ли хоть раз, чтобы, например, прямо до слез переживали?
– Признаюсь, было такое… Хоть я и не очень стойкий в смысле слез. Иногда по пустяку меня что-то перехватывает, и становится тяжело, но в войну такое случилось всего один раз.
Когда я еще взводным был, у нас погиб зампотех роты Петр Белов. Причем я совсем немного с ним служил, и не так чтобы уж близко дружил, но так я его смерть воспринял болезненно, что даже всплакнул. Очень уж душевный парень, правда, дружил с водочкой. Смотришь, он уже веселый. Спрашиваю: «Петя, уже?» Но он все время показывал рукой – все в порядке! Причем всегда левой: «Правая – гайки заворачивать, а левая придерживать!» Но такой надежный человек, такой беспокойный, что даже не представляю, когда он отдыхал.
Бывало, встречаю его небритого, чувствую, что и не спал совсем, чего-то там ремонтировал, и тащит за спиной тяжелый мешок. Спрашиваю: «Петя, что ты там тащишь-то?» – «Стартер!» – «Да на фиг тебе он нужен?» – «Тебе-то вроде и на фиг, а мне вот так вот нужен! Был же случай, что на одной машине стартер отказал, так что про запас нужен!»
Только колонна встала, он сейчас же бежит работать с механиками. Чуть свободное время, он уже занятия проводит, что нового появилось. Или кто-то чего-то запорол, он сразу с механиками проводит разбор. А погиб он так.
Взяли мы какую-то деревушку, а дальше задачи нет. Обстановка несложная, но вскоре появились четыре «мессершмитта» и взялись за наши танки. Правда, на этот раз меня не беспокоили, а вот в машину взводного один из них как вцепился, и пока не сбросил на него все, не успокоился. И одна из бомб шандарахнула в метре от танка. Три катка вылетело, гусеница разлетелась, и даже на корпусе два сварных шва треснули. А весь экипаж тяжело контужен. Рты открыты, кровь из ушей течет. Ничего не слышат, кричат отдельные слова…
Мы вскоре пошли дальше, а Белову поставили задачу как можно быстрее восстановить этот танк и догнать нашу колонну. Проходит двое или трое суток, и нам приходит весточка, что Белов погиб… Мы все сникли, но что там, как – неизвестно. Но вскоре проясняется.
Танк отремонтировали, но экипажа нет, и он сам сел за механика и погнал догонять нас. Ну и где-то там, оказывается, попался участок, который простреливался немцами с флангов. Мы же в прорыв пошли, а немцы кое-где еще оставались. И на таком участке в поле он попал под обстрел. Болванка влетела прямо в открытый люк – голова оторвана, тело наполовину рассекло… В мешке его останки нам привезли, и вот тут я всплакнул…
Но даже откуда он родом был, не знаю. Постарше меня, может, и из кадровых еще. Но у технарей же особого роста не было, и многие настоящие зампотехи всю войну провоевали в ротах.
– А кто у вас хоронил погибших?
– Условно, конечно, похоронные команды были. Правда, я их ни разу не видел, но мы знали, что они есть. В полку и бригаде они нештатные, а в дивизии или корпусе уже были штатные. Но когда они там подойдут и как разберутся, только бог знает… А сами мы редко хоронили. Мне, например, считаные разы довелось хоронить товарищей. Запомнились лишь отдельные случаи.
Как хоронили Белова на окраине какого-то села в Винницкой области. В Карпатах похоронили лейтенанта Петренко, обложив могилу булыжниками. Принимал участие в торжественных похоронах сержанта Назарова – известного героя бригады, полного кавалера ордена Славы, который подорвался на мине. Его хоронили на площади городка Мельник в Чехословакии 10 мая 1945 года… А последних семь однополчан мы оставили навечно в городке Судовая Вишня Львовской области. Они погибли от рук бандеровцев в июле и августе 45-го, перед самой отправкой бригады к постоянному месту дислокации в Наро-Фоминск…
А в боях хоронили впопыхах, на скорую руку… Помню, когда у меня погиб заряжающий, так даже не оставили там ничего, потому что получили новую задачу. Только на бумажке передал в штаб, где, чего и как.
И погиб ведь как. Тоже случай… В деревушке, где мы недолго стояли, вроде все тихо, а потом вдруг внезапный пятиминутный артналет. Тогда много людей погибло, и он в том числе. Снаряд разорвался совсем недалеко, а он вне танка оказался… А мне повезло, я в это время находился в танке. Но что такое оказаться под обстрелом, я хорошо знал.
