В конце войны механиком у меня был Сомов Паша, сравнительно молодой, и он совсем немножко выпивал. А вот наводчиком был стреляный мужичок – Гаврилюк. Бывший председатель колхоза из Сибири. Так вот когда только объявляли, что сегодня выдадут водку, то он от возбуждения прямо из танка выскакивал и не знал, куда себя деть. Сразу начинал ладоши тереть. Я его спрашиваю: «Ваня, ну чего ты все время трешь?» – «Чего-то руки мерзнут…» – «Ничего, сейчас заряжающий принесет, и прогреетесь». Но я понимал, для него это событие, а для меня нет. Я и сейчас только по праздникам позволяю себе по 40–50 граммов водки. А пива вообще в жизни не пил.
– А такое, чтобы в бой пьяным пойти?
– Дисциплина у нас была на очень высоком уровне, так что это исключено. Нет, не исключено, конечно, но лично я такого почти не видел. Лишь один эпизод сейчас вспоминается, но там не в бою это случилось. В общем, слушайте.
К Катовице мы подошли, действуя в передовом отряде. Уже видели город и, по всему, должны были первыми в него ворваться. Но на пути к нему проходила насыпь, а виадук оказался завален подобием баррикады. Стояла там какая-то пушчонка или нет, не помню уже. Во всяком случае, с ходу атаковать мы не решились. Потому что незадолго до этого вот так же наскочили на зенитную батарею, и она нам один танк подожгла. Но мы сразу дали заднюю и больше никого не потеряли.
Решили разобраться, кто пойдет первым, и вообще, как поступить. Ведь дело шло к вечеру, а ворвемся, уже и ночь наступит. А что такое ночью, почти без автоматчиков в городе… Причем даже карты не имели. На ощупь шли. Как говорят на войне – «на шорох». И пока разговор вели, вдруг слышим гул. Вроде немцы не стреляют, то есть сравнительно тихо, но гул человеческий. Кто-то глянул, а справа вдоль окраины этого города к нам движется агромаднейшая даже не толпа, а масса народа. Туда-сюда, обсуждаем и невольно посматриваем в ту сторону. И когда они совсем близко подошли, вот тут я впервые увидел людей из концлагеря. Одеты кто во что: кто в полосатом, кто полураздет, кто в чем… И мужчины, и женщины, и подростки, и каких только там национальностей нет… Танки наши окружили. Кто броню целует, кто плачет, кто на нас накидывается от радости… Это длилось сколько-то времени, но все не заканчивается.
Ротный спрашивает: «Что будем делать?» А чего тут думать, ясно, надо их в тыл направить. Тогда Сергей Васильевич встал на танк: «Поздравляем вас с освобождением и встречей с воинами Красной Армии!» – он любитель был поговорить. И уже в конце говорит: «Идите в этом направлении, там вас встретят! Там войны нет, давайте туда!» Но не тут-то было. Все это в шуме и гаме, его голоса и так не слышно, а тут еще кто понимает, кто не понимает. В общем, он уже и ругаться начал. Говорю ему: «Чего ругаться-то? Давайте бабахнем из пушки, они все упадут, и после этого вы дадите им команду, куда идти».
Дали команду наводчику, тот поднял пушку вверх, как бабахнул, вся толпа сразу попадала… Потом головы поднимают, встают, и начинается та же песня. Кто между собой обнимается, на танки лезут, но тут они все-таки услышали команду: «Идите туда! А нам боевую задачу надо выполнять». Наконец пошли, но их же несколько тысяч, и все идут, идут, идут, и нам все машут и машут… Кто руками, кто флажками каких-то государств.
А несколько наших, троих точно помню, стоят и не уходят: «Товарищ командир, возьмите нас с собой, мы хотим воевать!» Причем говорят: «Как в город войдем, мы оружие сами добудем!» А один храбрится: «Я с морской пехоты!» – «Садитесь!»
В общем, Семенов пошел первым на этот виадук. Мы по нему пару залпов маханули, все там поперемешали, и он с ходу все нагромождения пробил. Влетели в город, захватили два квартала и встали в круговую оборону. По радио пытаемся доложить: «Срочно пришлите подкрепление, у нас всего семь танков!» И вот тут мой Сергей Васильевич на радостях уже перебрал. Чувствую, не те команды уже подает. Пришлось его в танк уложить и за него приказы отдавать.
В итоге ничего мы так и не связались, но часа через три неожиданно пехота появилась. Причем во главе с генералом – командиром дивизии. А ротного уже привели в порядок. И холодной водой отмачивали, и уши терли… В общем, когда он с генералом разговаривал, я присутствовал. Генерал говорит: «Ну, будем считать, что мы ворвались первыми!» А Сергей Васильевич возражает: «Кто мы-то?! А мы кто такие?!» – «Ну и вы тоже!» И потом я слышал, что начальство этот момент уточняло, кому отдать пальму первенства. Не знаю, правда, как договорились, но за взятие Катовиц у нас двух человек, ротного и одного взводного – Петра Семенова, представили на Героя. Правда, звание получил только Сергей Васильевич, а Семенову вручили орден Ленина. (Выписка из наградного листа, по которому командиру 2-й танковой роты 1-го батальона 14-й Гвардейской танковой бригады Храмцову С. В. было присвоено звание Героя Советского Союза: «29.01.45, двигаясь в авангарде бригады, гв. ст. лейтенант Храмцов получил приказ своей ротой овладеть н. п. Гишевальд и завязать бой на юго-восточной окраине г. Катовице.
Выполняя поставленную задачу, гв. ст. лейтенант Храмцов отправил 3 танка во фронтальную атаку на Эшануэль-Заган, чем отвлек внимание немцев от обходного маневра батальона. В этом бою рота уничтожила 6 артбатарей тяжелой артиллерии противника, 3 бронетранспортера, 2 самоходных орудия, 5 минометов, 10 фаустружей и до 200 человек немецкой пехоты.
Пользуясь паникой немцев, рота, развивая успех, вышла на юго-восточную окраину г. Катовице. Противник спешно начал подтягивать артиллерию и бросил в бой полицейские части. Но стремительной атакой рота смяла противника, а немецкие орудия успели сделать всего один выстрел и были смяты и разбиты танками роты. Таким образом, г. Катовице – важнейший центр угольной промышленности – был взят.
В этом бою рота уничтожила 14 орудий разного калибра, 24 пулемета, 8 минометов, 30 автомашин. Были захвачены воинские эшелоны и склады продовольствия и боеприпасов в городе. Уничтожено и рассеяно до полка частей СС» – www.podvignaroda.ru.)
– А случайно не знаете, сколько героев было в бригаде?
– Все прекрасно знаю, потому что лично готовил материал по истории дивизии. В бригаде было восемь героев, а в корпусе – тридцать два.
– Хотелось бы обсудить наградной вопрос. Многие ветераны с обидой, а то и с возмущением говорят, что настоящих окопников в этом вопросе зачастую прижимали. Зато штабисты наград себе не жалея навыписывали.
– Ну, как там в штабах, не знаю. Я там не был. Но вопрос, конечно, сложный, субъективный. Если брать в целом, то считаю, что награждали справедливо. Это если брать то, что я лично видел и знаю. Такого, чтобы кого-то зря наградили, я не видел. Знаю только обратные случаи, когда людей могли бы наградить, и побольше.
Вот, допустим, в декабре 44-го к нам комбатом пришел бывший начальник разведки, а это одна из самых значимых фигур в бригаде. Причем он воевал в бригаде с самого ее формирования, а закончил войну с четырьмя орденами. Так что сказать, что ему, штабнику, манна небесная валилась, не могу. А ведь он постоянно в заботах, заданиях. Это ведь не химик, у которого своего фактически ничего нет. Ни подчиненных, ни обязанностей. Только если настанет момент, тут он противогазы раздаст, кого надо проинструктирует.
