Снова пытаюсь убежать. Выбраться из этого ужаса. Исчезнуть. Это единственное, чего я правда хочу, – исчезнуть.
Кто-то берет меня за плечи. Микки. Его ладони сейчас крепко держат меня и закрывают спину от бесконечных тычков разъяренных женщин. Он достает пистолет. Все тут же прекращают кричать. Где-то вдалеке слышатся угасающие выкрики, но и они вскоре стихают.
– Антихрист здесь я. А не она. Вопросы какие-нибудь еще есть? – кричит он. По-немецки. Но все прекрасно его понимают.
Он отталкивает женщину, которая пнула меня, когда я попыталась сделать шаг назад. В руках у нее бутылка с желтой тягучей жидкостью. Подозреваю, что она планировала меня поджечь. Она неоригинальна. Мы уже использовали этот трюк в одном из роликов.
Когда заходим в лофт, я утыкаюсь в грудь Микки и рыдаю. Прямо при входе. Просто не хочу открывать глаза. Лимит везения исчерпан, понимаете. Я опять проиграла. Нужно исчезнуть, пока меня кто-нибудь не убил. Нужно раствориться. Прекратить эту глупую имитацию жизни. Я не…
Я не замечаю, что говорю все это вслух, размазывая сопли и слезы по свитеру Микки.
***
– …И можешь не возвращаться! – орет голос мистера Джейкобсона. Камера пока не включена, можно только слышать голос. Что-то стукает, затем слышен хлопок двери. Мат – и тишина. Наконец, камера включается. На экране мистер Джейкобсон с аккуратно подстриженной бородкой. В бандане с черепами.
– Здравствуйте, – говорю я.
– Привет, – говорит он и пытается по-другому установить экран. Он смотрит на свое изображение, и ему явно не нравится ракурс. – Мне сразу раздеваться или предпочитаешь прелюдию? – спрашивает он.
– Простите? – я поперхнулась чаем.
– Ты оплатила восемь часов психотерапии, я подумал, что это непристойное предложение, – пожимает он плечами.
– Вам сорок семь лет, – возмущаюсь я, хотя все равно начинаю улыбаться.
– А ты знаменитая аутичная Верена, мало ли что тебе в голову взбредет! Кто вас, извращенок, знает…
– Нас правда смотрят в Нью-Йорке? – поражаюсь я.
– И в Мельбурне с Бангкоком. Не поверю, что ты не читаешь форумы.
– Читаю, но как-то все равно не верится.
– Ты добилась своего, пора признать, – говорит он. – Не понимаю, правда, зачем грабить продуктовый магазин на следующий день после ограбления банка.
– Попросили, – нехотя говорю я.
– Так и знал, что все это подстава, – говорит Джейкобсон. – Хоть пара реальных роликов была?
– Да. Первое ограбление банка. Там, где меня в заложницы взяли. И про Ифти. И еще там, где подстрелили. Довольно много роликов вообще-то было.
– Да ладно, и тот тоже? – по-детски реагирует он.
– Да. Почти. Я хотела найти Микки и подстроила все. Чтобы мы могли сбежать.
– Черт, ты восхитительна!
– Спасибо.
– Так в чем проблема?
– На меня сегодня напала толпа разъяренных дамочек и назвала меня… девушкой Антихриста, по-моему.
– Это лучи славы, Верена. Я выключу ноутбук, если скажешь, что ты этого не хотела.
– Нет. Не хотела. Я… хотела доказать, что еще жива. Хотела отомстить и исчезнуть.
– И?
– Пора исчезать, а я еще не отомстила.
– А Микки? – тихо спрашивает он. – Ты его правда любишь?
– Да. Наверное. Не знаю. Но без него страшно.
– Ну да. А с психопатом, застрелившим… сколько там? по меньшей мере, троих человек, ты чувствуешь себя в безопасности… Понимаю.
Он долго расспрашивает о том, как мы все снимаем. О Викторе и Ленце. Особенно долго расспрашивает о Марко и том, как ему удалось столько о нас узнать. Говорит, что Марко снимает лучше. Почти как репортажи Флемми…
– Джереми Флемми?
– Да. Он процветает, если ты хотела об этом узнать.
– Я не хотела знать о том, что он процветает. Я бы хотела узнать о том, как процветают незабудки на его могиле.
– Фу, как грубо. Но ведь кое-кто заделался режиссером, как и Флемми, так?
– На что вы намекаете?
– Ни в коем случае! За такие деньги, которые ты мне платишь, я обязан говорить прямо.
– Вам это не выгодно. Вы ж почасовую оплату берете.
– Ты забываешь, что я работаю по предоплате. И сколько бы ни продлился наш разговор, твои 400 баксов я не верну.
– И не надо. У меня много денег.
– Это повод повысить мою ставку.
– Мистер Джейкобсон, как долго вы намерены обсуждать свою ставку?
– О ней я могу говорить бесконечно долго.
Полагаю, что с точки зрения психологии этот разговор – бессмысленная трата четырех сотен баксов. Мистер Джейкобсон – самый плохой и самый дешевый психолог Нью-Йорка, в конце концов. Но на самом деле он правда поднимает настроение. Тут я слышу, как просыпается Микки. Вскакивает и подходит ко мне в темноте ночи.
– Черт, у тебя там привидение! – орет мистер Джейкобсон. Я оборачиваюсь.
– Микки, приятно познакомиться. Ты кто? – Микки хмурится спросонья, садится ко мне на подоконник и закуривает.
– Тот самый Микки Нокс? – спрашивает мистер Джейкобсон.
– Тот самый. Сейчас еще Виктор с Ленцем подтянутся, пойдем грабить кого-нибудь, – хмыкает он.
– Моя дочь жизнь бы отдала за ваши автографы. – И это не звучит как шутка.
Одно окно на двоих. Возможно, это прозвучит банально, но все это успокаивает и вселяет надежду. Мы не закончим, как Бонни и Клайд, нашу машину не расстреляют из сотни револьверов. И не как Сид и Нэнси. Микки не убьет меня в наркотическом угаре. Наверное. Я с подозрением кошусь на него. И не как Курт и Кортни. Никто из нас не собирается кончать жизнь самоубийством. Или все-таки застрелимся. Может, даже вдвоем. В конце концов, все когда-нибудь заканчивается. Мне правда сложно себе представить то, как я готовлю на кухне ужин, а Микки подстригает газон. С другой стороны, у нас есть деньги на дом. И подоконник. Один на двоих. За окном целый мир, полный надежд и возможностей. И сейчас почему-то кажется, что мы обязательно победим. Возможно, мистер Джейкобсон – и не самый паршивый психолог в Нью-Йорке. Он просто себя не ценит. 50 баксов в час… Он достоин большего.
На экране Джейкобсон рассказывает о своей бывшей жене. С момента нашего последнего разговора он придумал больше тысячи намного более изощренных способов убийства. Он их даже записал и сейчас собирается зачитывать сотню способов убийства с применением паяльника, затем по программе – бытовые приборы и подстроенные автокатастрофы.
– Погоди, ты говорил, что у вас дом на углу, – говорит Микки.
– Ну да… – осекается мистер Джейкобсон.
