Однажды Вольфганг принес девочке несколько лимонов. Вспомнив рассказы бабушки о том, как она в детстве пыталась отлынивать от школы и как в военное время женщины симулировали болезнь, девочка растерла цедру лимона с солью по внутренней поверхности руки. От кисти до локтя девочки моментально образовалась неприглядная гнойная корка. Когда дверь бункера в очередной раз открылась, Наташа начала плакать и показывать руку. Приклопиль сначала растерялся. Он не выносил слез Наташи. Приглядевшись, он увидел, что это всего лишь налипшая цедра лимона. Резким движением он сорвал корку с руки девочки.
После чего Вольфганг резко развернулся и пулей вылетел из бункера. Он не появился и на следующий день. Лишь через сутки дверь вновь отворилась.
– Что с моими родителями? Как там они, – заплакала вдруг девочка, наблюдая за тем, как Вольфганг расставляет на тумбе еду.
– У тебя больше нет родителей. Они умерли. У тебя есть только я. Никогда больше не упоминай о них, – резко отреагировал Вольфганг. Этот вопрос поверг его в ярость. Но как же так? Они ведь вместе против «заказчиков»…
– Почему ты выбрал меня? – спросила она, еле сдерживая слезы.
– Ты была никому не нужна. Ты всем мешала, и я решил тебя спасти, – пожал плечами он. Самое страшное заключалось в том, что он был прав. Наташа действительно чувствовала себя лишней и в семье матери, и отца.
– Ты ведь никогда меня не отпустишь? – произнесла, наконец, она то, чего так не хотелось признавать.
– Нет… Ты видела мое лицо. Как только окажешься на свободе, тут же расскажешь обо всем полиции. Ты никогда не покинешь этот дом, мне жаль, – покачал головой похититель.
«Он говорил мне, что постоянно звонит моим родителям. Они получат меня назад, если будут готовы заплатить ему 10 миллионов шиллингов. Он показал мне клочок бумаги, на котором были записаны телефоны моих мамы и папы. Но сообщал мне, что трубку никогда не берут. Потому что я, наверное, не так уж и важна для них»
(Наташа Кампуш)
До тех пор, пока все это было лишь предположениями, можно было верить в собственные иллюзии, можно было мечтать о том, как она возвращается домой, как обнимает маму. Теперь эти слова были сказаны, и ничего исправить было нельзя. Мечтать тоже было не о чем. Лишь спустя несколько месяцев после похищения Наташе пришлось признать, что никаких заказчиков нет, а значит, и она больше никогда не выберется из бункера. Какой тогда смысл во всем этом? Какой смысл вообще вставать с кровати?
Днями напролет Наташа проводила, уставившись в стену. Ни комиксы, ни новые компьютерные игры ее больше не интересовали. Он любил повторять, что если Наташа будет послушной, он будет ей больше доверять и разрешать. Теперь девочка стала абсолютно послушной. Она больше не пыталась отвоевать себе больше прав и свобод, не хотела смотреть новые серии любимых ток-шоу и компьютерных игр, целыми днями она просто смотрела в стену и раз за разом проговаривала текст молитвы, который висел у нее на стене.
– Что я могу для тебя сделать, – поинтересовался, наконец, он.
– Выпустить меня, – пожала она плечами, предвидя ответ.
– Ты знаешь, что это невозможно…
Далее, как и всегда, последовали долгие объяснения, почему Вольфганг не может выпустить ее на свободу. Часть этих разъяснений Наташа на сей раз услышала и вдруг произнесла:
– Я хочу принять ванну. Наверху.
Как это ни удивительно, но Вольфганг согласился. Для организации этого потребовалось множество усилий. Целый час они пробирались наверх. Вольфганг предупредил девочку о том, что все окна и двери дома заминированы, а у него есть несколько пистолетов. Если она попытается сбежать, ему ничего не останется, кроме как убить ее. Наташа уже не хотела сбежать. Вернее, эта мысль теперь казалась глупой и без всяких рассказов о заминированных окнах. Девочка просто знала, что у нее это не получится.
Через несколько месяцев заточения Наташа впервые поднималась наверх. Туда, где вместо едкого искусственного света лампочки светило настоящее солнце. Нужно было пройти один коридор, затем второй, затем подняться по лестнице, ведущей в гараж. Только теперь стало понятно, как глубоко под землей ее бункер. Пройдя мимо того самого белого микроавтобуса, с которого началась ее новая жизнь, она оказалась в доме Вольфганга Приклопиля. Мужчина провел ее по коридору и открыл дверь в ванную. Он настоял на том, чтобы дверь осталась открытой. Наташа не возражала. За столько времени она привыкла к Вольфгангу и больше не стеснялась его. Всего один час на свободе изменил ее, возродил желание жить.
Из душевой они прошли в гостиную. Здесь Наташу ждал еще один сюрприз. Стены большой комнаты были выкрашены точно такой же краской, что и ее бункер. Ядовито-розовые стены здесь смотрелись странно. Вольфганг стушевался и сказал, что в случае чего должен был бы объяснить полиции, откуда у него пустая банка от краски, если ни одна стена в доме не выкрашена в этот цвет. На самом же деле даже десятилетней девочке стало очевидно, что эта гостиная – символ их связи. Не только ее жизнь зависела от него, но и Вольфганг Приклопиль отныне целиком и полностью зависел от Наташи. Причем неизвестно, у кого из них на самом деле больше власти. Это смутное осознание воодушевляло и дарило надежду. Вольфганг Приклопиль действительно стал главным и единственным человеком в жизни Наташи, как тот и мечтал. Ну а десятилетняя девочка стала центром вселенной этого красивого молодого мужчины с огромным домом, в котором теперь была розовая гостиная. Так прошла первая тысяча дней.
5
Бригитта Сирни не оставляла надежды найти Наташу Кампуш. Она бесконечно ходила по различным инстанциям, давала интервью и посещала ток-шоу. Только так она могла привлечь внимание к этому делу. Ни денег, ни влиятельных связей у нее не было, а полиция, кажется, уже давно прекратила поиски ее дочери.
Впрочем, журналисты тоже уже потихоньку теряли интерес к этой истории. Ее бывший муж, Альберт Кох, казалось, тоже потерял веру в то, чтобы еще раз увидеть свою дочь. Накануне Рождества бывший муж позвонил ей и попросил разрешения приехать.
Когда Бригитта распахнула входную дверь, на пороге стоял ее бывший муж. От него исходил резкий запах алкоголя, а в руках он держал кошку.
– Назови ее Таши, в честь Наташи. Знаешь, говорят, ведь у кошек девять жизней… – заплетающимся языком попросил он.
«Я всегда говорила, что однажды она вернется домой. Может, она будет уже другой Наташей, но она все равно возвратится. Ее исчезновение довлело над моей жизнью, с тех пор как ее похитили у меня в десять лет.
Каждый день я молилась, чтобы с ней все было хорошо, говорила ей, чтобы она держалась, и надеялась, что однажды она вернется домой. Каждый год я отмечала ее день рождения, готовя ее любимый шоколадный торт. Его никогда не ели, но он так или иначе напоминал о всяких пустяках, связанных с нею, и о том, что ей так нравилось помогать мне его готовить.
Что на самом деле действовало мне на нервы, так это то, что каждый давал мне кучу советов, особенно когда говорили «жизнь продолжается» и всякое такое. Я как будто оказалась во временном разрыве. Вокруг меня-то жизнь продолжалась, но в моих мыслях она остановилась на том дне, когда пропала Наташа.
