Противный писк датчика отсчитывал дни. Ровно в семь утра свет включался, а ровно в девять вечера Наташа проваливалась в абсолютную тьму.
Каждый день начинался одинаково. Противный писк датчика, вспыхивающий свет, звук радио. Все это вырывало Наташу из небытия, в котором она пребывала долгие часы ночи. Спать нормально она практически не могла от царившего по ночам холода. Здесь было примерно пятнадцать градусов тепла. Околеть такая температура не давала, но и заснуть от бьющей тело дрожи было невозможно.
Проснувшись однажды утром, Наташа обнаружила на постели кровь. Когда к ней спустился Вольфганг, она показала ему простыни и сообщила о том, что у нее начались месячные. Вольфганг изменился в лице. Ужас и отвращение несколько раз сменяли друг друга, прежде чем он вновь опомнился.
– Это нужно срочно сжечь, – засуетился Вольфганг, вырывая из рук Наташи испачканную простыню и нервно озираясь по сторонам.
– Эй, у меня месячные, слышишь? Мне нужны прокладки, нужно сходить в душ. Там наверху у тебя есть душ? – разозлилась Наташа.
Преодолевая отвращение и брезгливость, Вольфганг все же отвел Наташу в душ. С недавнего времени он вновь стал бояться полиции, поэтому с патологической тщательностью следил за тем, чтобы никаких следов пребывания постороннего человека в доме не было. Теперь Наташе приходилось надевать специальную шапочку на голову, чтобы ее волосы не падали на пол. В шапочке и специальном комбинезоне она все же прошла в душ. Выйдя оттуда, она хотела было пройти на кухню. Когда девушка захотела сесть, Вольфганг заорал, чтобы та немедленно подложила клеенку на сиденье. Когда-то она так ненавидела маму за то, что та заставляет ее спать на клеенке из-за энуреза. Сейчас ей вновь приходилось сидеть на клеенке.
***
В течение нескольких лет большую часть времени Наташа проводила в комнате, площадь которой пять квадратных метров. Еда и фантастические сериалы, как и в детстве, продолжали оставаться главными радостями девушки. В сочетании с подростковым гормональным сбоем и предрасположенностью к полноте это дало серьезные проблемы с весом. К тринадцати годам она весила около семидесяти килограммов. Вольфганг все чаще говорил ей о том, что она толстая. Каждый раз это больно ранило девушку, а обиды она обычно заедала. Вольфгангу ничего не оставалось, кроме как взять под жесткий контроль не только развлечения, но и питание девушки.
Отныне ей не разрешалось больше есть вместе с Вольфгангом перед телевизором, а порции, которые он приносил в подвал, становились все меньше. Каждая ссора заканчивалась тем, что Вольфганг оставлял ее без еды на день, или два, или неделю…
Однажды Вольтрауд приехала к сыну на целых четыре дня. Вольфганг в наказание за что-то оставил девушку без традиционного запаса еды на несколько дней. Когда через четыре дня он вновь спустился в подпол, девушка уже готовилась к смерти.
Вольфганг никогда не распространялся о своей основной работе, но Наташа заметила перемены в режиме дня похитителя. Теперь он практически все время проводил дома, заставляя Наташу целыми днями убираться. В холодильнике появились дешевые продукты, которыми он раньше брезговал. Настроение его становилось все более непредсказуемым, а вместе с тем проявлялись жадность, подозрительность, агрессивность… Думаю, каждый, кто хоть раз оставался без средств к существованию, способен понять, о каком наборе качеств идет речь.
Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, Вольфганг затеял ремонт в доме. Это действительно развлекало. Вместе с Наташей они целыми днями обсуждали новую ванную комнату. Затем ремонт плавно переместился и в другие комнаты. Вольфганг обычно занимался сложными работами, а Наташе доставалась роль подмастерья.
Как и в самых обычных семьях со строптивыми подростками, между ним и Наташей постоянно возникали конфликты. Когда девушка в очередной раз сказала ему что-то резкое, Вольфганг резко обернулся и кинул в нее нож. Лезвие вонзилось в кисть руки, и кровь фонтаном хлынула на пол. Вольфганг с ужасом наблюдал за тем, как тяжелые капли крови медленно падают на пол. Схватив какую-то тряпку, он замотал девушке руку и потащил в подпол. Вольфганг бросил девушку на пол бункера, словно та была бесформенной кучей тряпья. Никаких медикаментов он ей не дал, спеша как можно быстрее ликвидировать последствия ее травмы в доме.
Вернулся он спустя несколько дней. Весь вид его говорил о том, что он сожалеет о своем поведении. Сейчас был лучший момент для того, чтобы потребовать новых прав и свобод. Выслушав извинения, она долго и скорбно молчала. Заметив зарождающуюся ярость в выражении лица Вольфганга, она, наконец, решилась попросить о разрешении гулять в саду. Приклопиль долго говорил, что это слишком опасно, но Наташа была непреклонна. Вечером следующего дня впервые за много лет она имела возможность вдохнуть ночную прохладу зарождающегося лета.
Чем более шатким становилось финансовое положение Вольфганга, тем хуже делался и его характер. Теперь он стал контролировать не только то, сколько Наташа употребляет еды, но и следил за количеством шампуня, зубной пасты и чистящих средств. Отупляющий и парализующий голод стал теперь постоянным спутником Наташи. Особенно тяжело приходилось, когда Вольфганг заставлял ее готовить ему ужины и жестоко наказывал за то, что она урывала для себя лишний кусочек пищи.
– Если бы ты была послушной и я тебе доверял, то и позволял бы больше, – без конца повторял он. Что значит быть послушной, Наташа больше не понимала. Щелчки таймера в бункере продолжали отсчитывать дни, месяцы и, в конце концов, годы.
Когда большая часть комнат была отремонтирована, Вольфганг заявил, что пора бы заняться бункером. Там нужно было поставить домофон, чтобы Наташа в любой момент могла связаться с Вольфгангом. Нововведение поначалу Наташе понравилось. Теперь вроде бы можно было не бояться умереть от боли, если бы она, к примеру, упала и сломала себе что-нибудь. Уже после установки домофона Наташа поняла, зачем он действительно нужен.
Теперь Вольфганг имел возможность наблюдать за Наташей в то время, когда она находилась в своем бункере. Ни на секунду больше она не могла скрыться от всевидящего ока помешавшегося на контроле психопата. В любой момент дня и ночи домофон мог ожить. В такие моменты в комнате начинал громогласно звучать голос Вольфганга, который комментировал все, что делает девушка. Этот голос раздражал еще сильнее, чем дребезжащий звук вентиляции, к которому Наташа уже почти привыкла. Через пару дней после установки домофона девушка обнаружила на аппарате кнопку «режим ожидания». Нажав на нее, можно было выключить звук Вольфганга Приклопиля. Тот догадался об этом трюке лишь через пару месяцев.
Приклопиль считал, что девушка уже достаточно взрослая, чтобы убирать и готовить. Он все еще боялся, что следы ее пребывания кто-нибудь заметит. Он говорил о полиции, но паранойя всегда обострялась перед приездом матери Вольфганга. Более всего его выводили из себя волосы, которые так или иначе умудрялись упасть на пол даже из-под специальной шапочки. Вольфганг считал, что девушка это делает специально, и каждый раз кричал на нее и требовал постричься. Наташа, конечно, не соглашалась. Крики были бесполезны, а вот послабления в режиме помогли. В обмен на возможность гулять по саду и увещевания Вольфганга о том, что эта прическа ей подойдет куда больше, она согласилась постричься налысо.
