– Привет, как спалось на новом месте? – спрашивает меня Хелена. Она отчаянно зевает и, кажется, уже спит на ходу.
– Отлично, – говорю я.
Слушаю краткий инструктаж о своих рабочих обязанностях. Они совсем не сложные. Нужно улыбаться и продавать билеты. Еще нужно ставить в залы фильмы согласно утвержденному расписанию, еще периодически нужно следить за порядком в центральном зале и лаунж-зоне, ну и сообщать обо всех проблемах, какие возникают. Правда, никто не уточняет, что за проблемы могут возникнуть.
Сажусь за стойку и ставлю на стол ноутбук. Его я прихватила, когда сбегала из квартиры отца. Вскоре появляются первые посетители, желающие выпить кофе и посмотреть что-то из Феллини. Продаю им билеты и понимаю: вот она, настоящая жизнь. В таком режиме я и проведу ближайшую пару десятилетий.
Кинотеатр «Шошанна» открылся здесь семь лет назад. Раньше на этом месте располагался магазин эротических игрушек. Кстати, довольно популярный и известный. Возможно, именно поэтому, когда здесь повесили табличку с надписью «Кинотеатр “Шошанна”», контингент здесь не изменился. Посетители эротического магазина теперь приходили сюда для того, чтобы посмотреть кино. Просто по привычке. Все почему-то сразу решили, что здесь откроется порнокинотеатр. Не то чтобы порно, это запрещено. Но эротический. Своего рода стильный аналог почасовой гостиницы. Люди приходят, арендуют комнату с большим телевизором и вроде как смотрят кино. Хотя на самом деле в них все действительно смотрят кино. Большую часть времени. Пять – семь минут, потраченных не по назначению, в расчет можно не брать.
Бэзил, тогда еще не настолько напоминающий старого гомосексуалиста, к тому моменту уже открыл свой клуб, расположенный в паре минут от будущей «Шошанны». Клуб потихоньку становился модным местом, но нужно было придумать какую-нибудь фишку. Место, в которое люди будут приходить перед тем, как отправиться в клуб. Возможно, бар подешевле. Бар был бы идеален, но не для Бэзила. Он слишком сильно любил фильмы Тарантино. Главный режиссер Америки сказал однажды, что на закате своей карьеры обязательно откроет небольшой кинотеатр, в котором будут крутить старое доброе американское кино. Бэзил не снял десятку гениальных фильмов, но вот свой кинотеатр он вполне мог себе позволить. Пусть даже и не особенно прибыльный.
Контингент секс-шопа был недоволен тем, что здесь стали крутить жесткий, мрачный и совсем не эротический артхаус. За неделю поток клиентов иссяк. Тогда Бэзил, великий и талантливый, прямо как Тарантино, попросил своего диджея смонтировать эротическое видео, в которое можно будет подгружать заставку с описанием текущего фильма.
Теперь перед каждым киносеансом крутили ролик с рабочими моментами съемок знаменитых эротических фотосессий. Вот 20-летняя Моника Беллуччи раздевается и растерянно спрашивает, куда ей встать, вот Клаудия Шиффер кидается в фотографа подушкой, Твигги неизвестно по какой причине хлопает в ладоши, а вот и Линда Лавлейс и ее первая съемка… В конце ролика – анонс фильма, который будет показан. Артхаус сменили вечной классикой вроде «Последнего танго в Париже», «Ночного портье» и «Глубокой глотки». Ну и флаеры на бесплатные коктейли сыграли свою роль. Вскоре кинотеатр стал приносить мизерный, но стабильный доход. Идея Бэзила все-таки сыграла. Теперь сюда приходили перед походом в клуб и заходили переночевать после клуба. Как стандартный кинотеатр с баром, «Шошанну» содержать все равно было невыгодно, поэтому Бэзил переоборудовал его в кинобар. Теперь кино стало особой фишкой «Шошанны». Хотя, по факту, Бэзил все-таки сдался и сделал стильный бар, да и все.
Кинотеатр работал с четверга по понедельник. В другие дни крутить старые фильмы было совсем не выгодно. Никто не ходит в кино просто так. Только за компанию перед клубом.
Три года назад сюда стала приходить грустная женщина с огромной сумкой и в очень дешевых туфлях. На лице ее читалась какая-то неизбывная грусть. Бэзил однажды заметил ее и решил для эксперимента крутить кино всю неделю. Женщина стала приходить сюда каждый день. На сеанс в 19:15. Казалось, ей плевать, что за кино она будет сегодня смотреть. Она всегда садилась за тринадцатый столик. Иногда она смотрела фильм в гордом одиночестве. Это было стопроцентно убыточное решение Бэзила. Та женщина всегда старалась уйти до того, как начнется традиционная тусовка, и никогда не покупала ничего, кроме капучино.
Иногда сюда заходили редкие компании студентов и покупали билеты с пятидесятипроцентной скидкой. Они весь сеанс ржали над чем-то своим и тоже никогда ничего не покупали в баре. Потом сюда стал приходить мрачного вида мужчина за шестьдесят. Видимо, только вышел на пенсию и совершенно не представлял, чем заняться. Девушка с вечно заплаканными глазами. Парень в очках и с торчащими в стороны ушами. Милая старушка с аккуратной прической в духе годов эдак 1930-х… Постепенно репертуар изменился окончательно. Как и хотел Бэзил. Классика и артхаус. Предпремьерные показы и автограф-сессии. Сборище самых одиноких в мире людей.
И вот я стою в углу, перед самым экраном. В мои обязанности входит только продажа билетов. Следить за тем, что происходит в зале, должен официант. Тот лопоухий парень, что очень часто сюда приходил. В какой-то момент у него закончились деньги на кино, и он решил устроиться сюда на работу. Я не оригинальна. Я точно такая же, как и все в этом переполненном баре. Сказала бы, что как тот лопоухий парень, но у него девушка недавно появилась. Собственно, именно поэтому он стал хронически отпрашиваться с работы, а я стала замещать его.
В «Шошанне» три кинобара и общий зал с лаунж-зоной. Все оформлено в соответствии с представлениями Бэзила о старых кинотеатрах. То есть приблизительно так, как обычно показывают гримерки забытых артистов в кинофильмах. Повсюду старые афиши, много тяжелых красных цветов в интерьере, приглушенный свет и зеркала.
Бэзил давно уже не следит за афишей. Поэтому я сама могу решать, какие фильмы ставить. Всем все равно. Посетители будут смотреть абсолютно все. Сейчас без двадцати восемь вечера. Четверг. Все три бара переполнены самыми одинокими в мире людьми. Они тихо сидят, каждый за своим столиком, и пьют свой кофе. Я стою в углу, возле входа и экрана одновременно, разглядываю лица людей. Отрешенные. Все взгляды устремлены на экран. Все они пришли сюда в гордом одиночестве и уйдут отсюда точно так же. Они не будут обсуждать увиденное, не будут философски курить в лаунж-зоне, что-то вроде балкона на полуторном этаже. Они не произнесут ни слова. Они платят только за фильм. Им не важно, что на экране. Важно лишь то, что в ближайшие два часа они растворятся в фильме. Это своеобразный вид медитации. Только медитируют обычно, желая получить какие-нибудь ответы на вопросы, ну или еще с какой-то целью. У посетителей «Шошанны» есть только одна цель – исчезнуть. Хотя бы на 120 минут.
– Эй, а ты не Верена Вибек? – спрашивает меня очередной посетитель. Мужчина лет сорока с чересчур ярким загаром. Он минут пять ходил вокруг стойки, вроде как изучал афишу.
– Нет, вы ошиблись, – говорю я, и голос почему-то опять срывается.
– Очень похожа, – говорит мужчина, но уже через секунду его интерес ко мне исчезает. Он покупает билет и проходит в зал. Через минуту к нему уже спешит официант с порцией виски со льдом. Видимо, этот мужчина здесь постоянный гость.
