– Черная Луна.
– Может, лучше ее позовем? Вибек, ну ты хоть объясни, причем здесь бочка?
– Микки лучше идти одному, – дрожащим голосом выдает она и делает шаг назад. Пистолет так и лежит на полу. Я поднимаю его. Пытаюсь не смеяться. Протягиваю ей его рукояткой вперед. Она делает еще один чертов шаг назад. Подхожу, вкладываю ей в руки пистолет и поворачиваю рукояткой вбок.
– Приставляешь к человеку, и все. Так вес не будет чувствоваться.
– Может, все-таки Черная Луна?
– Ты представляешь, сколько лет человеку с таким именем? Меня пока хоть в педофилии не обвиняли.
– Похоже, ты еще многого о себе не знаешь…
– Откуда ты будешь снимать? – спрашивает вдруг Верена у Виктора.
– Ну как договаривались. Рядом стоять буду. Общие планы с камер наблюдения пойдут, – уже почти серьезно говорит Виктор.
– Это будет смотреться глупо. Мы ворвались в банк, грозимся всех убить и разрешаем снимать крупным планом? Может, в конце еще на поклон выйдем?
– А ты что предлагаешь?
– Будешь стоять в углу и снимать. Если нужно, приблизишь, но лучше не лица снимать, а общий план.
– Кто из нас корреспондент, а? Разберусь, Вибек, ты сначала пистолет в руках научись держать, – зевает Виктор.
Заканчиваем мы ближе к четырем утра, когда до начала предполагаемой съемки остается всего несколько часов. Под конец все-таки удается научить ее более или менее по-человечески держать пистолет в руках. Засыпаем все трое вповалку на диване.
Утро начинается с писка будильника. Пытаюсь прийти в себя после вчерашнего экспресс-мастер-класса по ограблениям. До этого банка нужно идти минут двадцать. Перейти по мосту и оттуда еще пару кварталов до площади. По дороге все отчаянно зевают.
– Может, кофе выпьем? – жалобно спрашивает Виктор.
– Все воры обязательно пьют чашечку макиато перед ограблением банка, – хмыкает Верена.
– Маки… что? – спрашивает Виктор, глядя на меня.
– Я только про чай масала знаю, в Индии рос, – пожимаю я плечами.
– Вибек, слишком ты далека от народа, – заключает Виктор и решительно идет к окну «Макдональдса» на площади. – Три кофе с собой, – говорит он девушке за кассой. Я вижу, как он изучающе рассматривает ее. С какого ракурса удачнее всего будет снимать похожую сцену – примерно такой взгляд. – Знаешь, что про тебя Черная Луна пишет? Что ты заносчивая богатая выскочка, – говорит он Верене, когда девушка на кассе протягивает нам три стакана с кофе, аккуратно поставленных в специальный картонный поднос.
Мы подходим к зданию банка и задумчиво останавливаемся перед входом. Каждый пьет из своего стаканчика кофе.
– Если бы я снимала кино, это был бы отличный кадр, – говорит Верена.
– Из другого фильма, – отвечаю я.
К нам выходит охранник. Он тоже пока еще не совсем проснулся.
– Вы, ребята, здесь снимать что-то будете? – спрашивает он.
– Будем, – отвечаю ему.
– Только недолго, ладно? У нас сегодня какую-то проверку проводят, лишние люди ни к чему.
– Так потому и договорились на сегодня. Посетителей не будет. Нам нужно всего-то в зале поснимать, проверка же не в зале будет! – возмущается Виктор.
– Ладно уж, проходите, – морщится охранник. – Вы, кстати, похожи на этих, ну, из Интернета, – говорит он нам.
– Потому и снимаем, что похожи, – очень тихо отвечает Верена. На ней сегодня зеленые линзы. Черная футболка с глубоким вырезом, белая куртка и джинсы. Самый невзрачный вид из возможных.
– У той только глаза страшные, красные такие, как у вампира, – продолжает охранник.
Отделение банка самое обычное. В таком же я был, когда еще Бонни была жива. Когда еще все было хорошо и мир не полетел с катушек. Серая плитка на полу. Четыре операционные кассы. Электронное табло, на котором должен высвечиваться номер обслуживаемого клиента. Оно сейчас не работает. К нам навстречу выходит полная женщина в форменной рубашке.
– Вы кино снимать будете? – расплывается она в добродушной улыбке.
– Да. А нельзя табло включить? – спрашивает Верена.
– Нужно у начальства спросить. Она скоро подойдет. Вы правда будете ограбление банка у нас снимать? – Женщина буквально подпрыгивает от радости.
– Будем, – отвечаю я и достаю два пистолета в качестве доказательства.
Женщина приходит в еще больший восторг.
– Как в «Криминальном чтиве»? – спрашивает она.
– Точно. – Верена чуть не задыхается, но не от страха. Она счастлива. – Как в первых кадрах.
Они еще минут десять разговаривают, как две домохозяйки.
– Виб… – запинается Виктор. Я готов его ударить в этот момент. Он только что чуть не обратился к Верене по фамилии. – Если мы хотим снять ролик в духе Вибек и Микки, пора начинать, – поправляется он.
Верена смотрит на часы. 8:45.
– Первым кадром должно быть время. То, как 8:59 сменяется на 9:00 утра и включается электронное табло.
– На котором будет четыре номера с разными кодами операций, составляющими слово, – поддакивает женщина.
– А это можно организовать? – с сомнением спрашиваю я.
– Конечно, мы постоянно так развлекаемся, – добродушно смеется она.
– Тогда пора начинать.
Виктор и Верена начинают спорить о точке для съемки. Машинально замечаю, что она изменилась. Не знаю, радует меня это или нет. Но она стала почти нормальной. В том смысле, что она больше не боится людей, и если раньше казалось, что она ходит в колбе из пуленепробиваемого стекла, то теперь это максимум аквариум. Раньше я был ей нужен. Да, я держал ее в заложниках. Да, номинально она была со мной не по своей воле. Но я был ей нужен. Единственное, чего я когда-либо хотел, – быть кому-нибудь нужным. Чем более нормальной она становится, тем меньше ей нужен я. Очень хочу остановить этот процесс. Верена отвечает что-то сотруднице банка и улыбается. Она счастлива.
Мне ничего не остается, кроме как пойти искать массовку. Банк сегодня не работает, а нам нужно ощущение реальности. Поэтому я выхожу на улицу и громко ору:
– Нужны трое человек для «ограбления банка».
Через минуту у меня уже самоорганизованный кастинг. Я уже устал кивать на фразы вроде «ты так похож на того чувака из Интернета».
В 8:57 мы с Вереной выходим за дверь. У нее и у меня в руках по пистолету. За нами наблюдает человек пять оставшихся поглазеть зевак из числа «не прошедших кастинг». Мы врываемся в отделение ровно в 9:00 утра.
Б-1
Е-6
Г-3
И-8 —
гласит табло. Операционных касс всего четыре, откуда взялось восьмое окно, понятия не имею. У Верены дрожат руки. Она кладет пистолет на стойку и слишком тихо произносит:
