Впрочем, ладно, к чему гадать? Коль сказано – сюда ни-ни, так они и не стрельнут. Чай, не впервой по фрицу лупят, чтобы аж на целых три кэмэ промахнуться! Нет, понятно, что рассеивание никто не отменял; что боковое отклонение начинается от полусотни метров, а по дальности – так и вовсе почти от трехсот, и с возрастанием дистанции только увеличивается, но все ж не на три километра!
[27] Так что, будем считать, командование просто перестраховывается. А уж зачем да почему? Так это уж точно не его дело!..
– Тарщ командир, пусковые снаряжены и готовы к открытию огня! – доложил подбежавший младший лейтенант Ивочкин, командир первой батареи. – Боеприпасы второго залпа выгружены, личный состав укрылся.
– Добро, лейтенант, – по старинной армейской традиции опустив приставку «младший», кивнул Павел. – Боевая готовность! Залп через, – он взглянул на наручные часы, – пять минут.
Самолично проверив работу наводчиков – ну да, ну да, приказ же! Который категорический и под личную ответственность! – командир минометного дивизиона отдал распоряжение открыть огонь.
Командиры боевых машин заняли места в кабинах перед коробками пультов управления огнем, соединенных с аккумуляторами и направляющими пусковых установок. Дождавшись команды, ракетчики крутанули рукоятки ПУО, замыкая электрические цепи, активирующие пиропатроны, которые, в свою очередь, воспламенили пороховые двигатели реактивных снарядов. И крутили, пока все шестнадцать РС не покинули направляющие рельсы, на что ушло не более 10 секунд.
Выбросив огненные хвосты, реактивные снаряды сорвались с направляющих, со скрежещущим воем устремившись в небо. Луговину, где побатарейно расположились все двенадцать боевых машин, мгновенно затянуло густым дымом, в клочья разорвавшим остатки не успевшего истаять тумана. Глядя на скрывающиеся в низких тучах пышущие жаром светляки пороховых двигателей, Дронов зло дернул щекой: получите, сволочи, подарочек! Эх, жаль, нет у них в боекомплектах зажигательных снарядов, как у капитана Флерова! Тогда бы фашистам еще хуже пришлось, как в июле под Оршей!
[28]
* * *
Командир первого батальона 35-го танкового полка «4. Panzerdivision» майор Курт Бауэр пребывал в крайне отвратном настроении и прочих спутанных чувствах.
Мало того, что накануне русские танки устроили очередную засаду на передовые части полка, ухитрившись уничтожить четырнадцать боевых машин, не считая куда большего количества сожженных бронетранспортеров и автотранспорта, и беспрепятственно отойти, оставив на поле боя всего два своих «Pz. 34». Так сегодняшним утром их то ли диверсанты, то ли партизаны еще и взорвали переправу через небольшую реку, снова поломав весь график движения. Самым обидным оказалось то, что речушка едва достигала десятиметровой ширины, однако отличалась крайне топкими берегами, вдобавок еще и размытыми недавними дождями. Пехотинцы вполне могли переправиться на противоположный берег, идя всего-то по грудь в воде, однако попытавшийся воспользоваться обнаруженным бродом бронетранспортер благополучно заглох ровно посередине реки, и его пришлось вытягивать обратно при помощи двух сцепленных цугом легких танков. Других попыток форсировать водную преграду предпринимать не стали, дождавшись подхода саперного батальона, бойцы которого уже почти закончили восстанавливать взорванный мост, благо леса вокруг было в достатке.
И вот теперь еще и это!
В первый момент, прочитав полученную радиограмму, Бауэр даже не сразу вник в суть, уж больно диким казалось содержание: буквально час назад всего в семи километрах отсюда пропал командующий Второй танковой армией генерал-полковник Гудериан! Пропал! Командующий! Танковой армией! Scheiße! Немногие уцелевшие свидетели показывали, что перед этим на дороге видели русский танк. Причем часть из них утверждала, что он был трофейным и с немецким экипажем, а часть – так и вовсе говорила про два панцера, один из которых вел по колонне огонь со стороны леса, прикрывая собрата. Никаких других подробностей пока не имелось. О том, что могло понадобиться здесь генерал-полковнику, комбат понятия не имел. Впрочем, Herr Guderian и раньше периодически практиковал подобное, предпочитая внезапно появляться на передовой, так что сам факт его поездки майора не особенно и удивлял. Чего, разумеется, не скажешь о ее весьма неожиданном итоге…
Раскрыв планшет, Бауэр вчитался в карту. Так, вот указанное в радиограмме место, где пропал или был захвачен командующий… и что из этого следует? Да ничего из этого не следует, собственно говоря! Самая обычная грунтовка, какие в основном и встречаются в этой варварской стране и которые сами большевики гордо именуют «шоссированной дорогой». Та самая, по которой они буквально только что и проехали, не заметив ровным счетом ничего подозрительного или необычного. Да и что там может быть подозрительного и необычного?! Просто подмытая дождями дерьмовая дорога и дерьмовый лес по сторонам!
Сдавленно выругавшись, майор взял себя в руки, успокаиваясь, и продолжил размышлять.
«Хорошо, допустим, русские каким-то образом – чушь, конечно, но допустим – узнали, где именно поедет господин генерал, и устроили засаду… нет, точно чушь! Если б они хотели его захватить, этим занялись бы… да вон хоть те же самые диверсанты, что взорвали мост! Но танк? Или сразу два? Они их что, в лесу прятали? Идиотизм…»
Курт снова взглянул на карту. Ладно, в конце концов, факт пленения Гудериана сомнений не вызывает, так что примем это как должное. Допустим, его и на самом деле – случайно, разумеется! – захватили отставшие от вчерашней panzergruppe русские танкисты. Могло подобное произойти? Вполне, на войне и не такое случается. Мало ли, гусеницу порвали или двигатель не позволил продолжить движение, вот они и оказались в нужном месте, в нужное время. Важно иное: что бы на их месте предпринял в подобной ситуации он сам? Куда двинулся? Нет, понятно, что к своим, но куда конкретно?
