От нашей помолвки в памяти будущего мужа остался энцефалитный клещ как символ супружеской измены, голая будущая теща, играющая на раздевание, кагэбэшник, который не давал выезд в Израиль, и Славик, который маячил где-то в подсознании, но невнятно.
Свадьба была отложена на неопределенное время. Да, муж с тех пор вздрагивает, когда ему предлагают приехать на шашлыки на дачу.
Мезальянс под майонезом
Славик женился неожиданно, даже для тети Гали, которая была не готова к роли свекрови. Я была приглашена на свадьбу.
Моя мама запекала баранью ногу и выводила майонезом рисунок на фаршированной щуке. Тетя Галя месила в пластмассовом тазике оливье, пила водочку и закусывала прямо из тазика.
Славик вяло улыбался и привычно молчал.
– Почему на этой? – вопрошала тетя Галя после очередной рюмки.
«Этой» оказалась худосочная, безгрудая барышня в очках. Бледное лицо, прозрачные глаза, редкие волосы неопределенного цвета. Ничего выдающегося ни в каком месте. Барышня была сдержанна, немногословна и сидела за столом с умным видом. Есть такой тип женщин, которые кажутся очень умными, даже когда говорят полную ерунду.
– Оль, ну хоть ты мне объясни! – обращалась тетя Галя к моей маме.
Мама пожимала плечами.
– Но ты хоть понимаешь, что она… она… – Тетя Галя никак не могла подобрать нужного определения. – Не нравится мне она – и все. Недобрая она. Понимаешь?
Славик с Оксаной – так звали барышню – расписались быстро и тихо. Родителей, точнее, родительницу, тетю Галю, поставили перед фактом.
– Ну что он в ней нашел? – не унималась она.
Мама внимательно разглядывала в духовке баранину.
– И что ты в ней нашел? – спросила Славика я.
– Она совсем другая, – сказал он, – как с другой планеты. Как будто я общаюсь с гуманоидом, понимаешь?
– Не понимаю. Я бы не хотела выйти замуж за гуманоида, – ответила я.
– Тут другое. Я не знаю, чего от нее ждать. Мне интересно. Она умная, образованная, начитанная. Мне с ней даже страшно бывает. Я ее недостоин, а она меня выбрала.
– Не понимаю, – честно призналась я.
– Это же этот, как его… – причитала на кухне тетя Галя.
– Мезальянс, – подсказала мама.
– Чё? – не поняла тетя Галя. – Нет, это как-то не по-людски. Ненормально. Где мой Славка, а где она?
То есть тетя Галя считала в точности наоборот – что эта Оксана недостойна ее прекрасного сына. Я, если честно, думала так же. Оксана мне не понравилась. Сидела с таким видом, словно все вокруг идиоты, а она одна умная.
– Это она от волнения, – пытался оправдать супругу Славик.
– Ты ее любишь? – спросила я.
Славик улыбнулся.
– Она мне не нравится. Что-то в ней не так, – сказала я.
– В нас во всех что-то не так, – пожал плечами Славик.
Гости были странные. Со стороны Славика – я, моя мама, тетя Галя, его лучший друг еще с яслей Лешка. Со стороны невесты – никого. Родители Оксаны приехать не смогли по какой-то уважительной причине. Тетя Галя метала громы и молнии.
– Какая уважительная причина? Дочь замуж вышла! – возмущалась она на кухне. – Странная она, очень странная. Скажи, Ольга!
Мама промолчала, потому что в дверях стоял Славик.
– Почему не приехали ее родители? Объясни мне! – потребовала от сына тетя Галя.
– Не знаю, – равнодушно пожал плечами Славик.
– И кому мы это наготовили? – спросила тетя Галя.
– Сами съедим, – ответил Славик.
За столом сидели все мрачные. Оксана вяло ковыряла вилкой салат. Тетя Галя только и ждала повода, чтобы взорваться. Славик наворачивал баранью ногу.
Спустя неделю после этой странной свадьбы тетя Галя прибежала к моей маме с бутылкой водки в одной руке и селедкой под шубой в другой, бухнула все на стол, сама достала рюмки и села.
– Что? – спросила мама.
– Ох… ть, – произнесла тетя Галя.
Она не оставила попыток выяснить, что за уважительная причина была у родителей невестки не явиться на торжество. Выбила из Оксаны телефон ее матери и позвонила, как сватья сватье. Лучше бы не звонила.
Мать Оксаны родила второго ребенка, сына, уже поздно, в сорок один год. Такое позднее счастье. Дышать над малышом боялась. Оксана к брату была равнодушна, но не отказывалась посидеть, поиграть. Мальчику было два года. Оксана с братом пошла погулять. Ребенок стоял рядом с большими железными качелями. Кто-то из старших детей спрыгнул, и качели ударили мальчика по голове. Три дня он пролежал в реанимации и умер. Родители винили во всем Оксану – недоглядела, не уберегла. Вслух ничего не сказали, но обвинение висело в воздухе, разрывая атмосферу. Она ушла жить в институтское общежитие, оставив родителей наедине со своим горем. Они не общались. Совсем. Даже не звонили друг другу по праздникам. У них больше не было ни сына, ни дочери – они так решили.
Все это Оксанина мама скупо и коротко рассказала тете Гале по телефону. Тетя Галя сказала «спасибо» и пошла за водкой, а потом к моей маме.
– И что теперь делать? – спросила она.
– А что ты хочешь? – спросила моя мама.
– Хочу, чтобы она исчезла из нашей жизни, – твердо сказала тетя Галя.
– Это могла быть случайность, несчастный случай…
– Нет. У меня перед глазами эта картина стоит. Ужас.
– А Славик знает?
– Я ему не говорила.
– Не вмешивайся, все равно крайней окажешься, – посоветовала мама.
– Как не вмешиваться? Как? Как? – кричала тетя Галя. – Как с этим жить?
Тетя Галя оплакивала неизвестного ей маленького мальчика, судьбу своего Славика, свою незадавшуюся жизнь и все остальные беды тоже.
Славику она ничего не рассказала. Не смогла. Только старалась не сталкиваться с невесткой без особой надобности. Единственное, чего она боялась, что Оксана забеременеет, и тогда всё.
– Понимаешь, тогда всё! – говорила она моей маме.
– Ну что – «всё»? Что?
– Тогда мы от нее никуда не денемся… – с ужасом произнесла тетя Галя.
Но невестка не собиралась заводить детей. Она училась на пятом курсе и была занята дипломом, практикой и дальнейшей карьерой. Сидела над учебниками, писала, уходила рано, возвращалась поздно.
Славик смотрел на свою молодую жену с искренним восхищением. Он ушел из школы после восьмого класса, окончил техникум и об институте даже не мечтал. Зато работал, зарабатывал очень приличные деньги. Славик был паркетчиком. Он клал паркет, да так, что самые требовательные клиенты боялись ходить по полу, который создал Славик. Он умел выкладывать затейливые рисунки, орнаменты. Чувствовал дерево, знал, какая влага нужна, какая температура. Славик любил проводить рукой по только что выложенному полу и чувствовать тепло дерева. Он подбирал цвет так, что тот менял оттенок, подстраиваясь под время суток, погоду и свет люстры. Славик был художником – признанным, востребованным. Но вот что удивительно – он считал, что занимается ерундой, и преклонялся перед своей женой, которая читала умные книжки и не могла отличить настоящий дуб от паркетной доски.
