Забытые давно воспоминания вернулись назад нежеланными гостями. Он видел своих братьев и сестер, счастливых, ликующих, играющих на ярко-зеленой траве. И вспомнил, как отчаянно хотел находиться среди них, а не ошиваться позади, чудак, который не смог приспособиться.
А потом… О, Боже, нет… только не это воспоминание. Слишком поздно. Он увидел себя, двенадцатилетнего, тощего и лохматого, стоящего на обочине около фамильного дома О’Нилов в Южном Бостоне. Был ясный чудесный полдень, когда его сестра Дженни села в красную Шеви Шеветт с радужными полосами по бокам. Бутч четко вспомнил, как Дженни махала ему с заднего сидения, когда машина отъезжала.
И он не смог захлопнуть распахнувшуюся дверь в тот кошмар. Он вспомнил, как той ночью приехала полиция, как подогнулись колени его матери, когда они закончили с ней разговаривать. Он помнил, что копы расспрашивали его, ведь он последним видел Дженни живой. Он сказал офицерам, что не узнал парней и хотел просить сестру не садиться в машину.
Но ярче всего он помнил жгучую боль в глазах своей матери, настолько сильную, что она мешала слезам пролиться.
Мгновенье, и он перенесся вперед на двадцать с чем-то лет. Боже… когда он в последний раз разговаривал или видел кого-нибудь из своих родителей? А братьев или сестер? Пять лет? Возможно. Черт, семейка была обрадована тому, что он съехал и не приходил на праздники.
Ага, за рождественским столом, все ощущали себя частью семьи О’Нил, он же всегда был позорным пятном. В итоге, он вообще перестал приходить домой, оставив им лишь номера для связи, которые они никогда не набирали.
Значит, они не узнают, если он умрет, не так ли? Несомненно Вишес знал все о клане О’Нилов, вплоть до номеров социального страхования и банковских счетов, но Бутч никогда не говорил о них. Братство позвонит им? Что они скажут?
Бутч взглянул на себя и понял, что вряд ли выйдет живым из этой комнаты. Тело выглядело как те, что он видел в отделе по расследованию убийств, похожее он расследовал в лесу. Естественно. Вот где он был найден. Выброшенный. Использованный. Оставленный умирать.
Почти, как Дженни.
В точности, как Дженни.
Закрыв глаза, он растворился в физической боли. И сквозь волну страданий, ему привиделась Марисса в ночь их первой встречи. Видение было столь четким, что он почти мог ощутить аромат океана, исходящий от нее и увидел точно, что было одето на ней — тонкое желтое платье… волосы спускались вниз по плечам… лимонного цвета гостиная, в которой они сидели.
Она была незабываемой женщиной для него, единственной, которой у него никогда не было, и не будет, но, которая, несмотря на это, проникла глубоко внутрь него.
Боже, он чертовски устал.
Он открыл глаза и принял решение, прежде чем действительно понял, что делает. Потянувшись к внутренней стороне предплечья, он снял прозрачную ленту с кожи. Вытащить иглу из вены было легче, чем он думал, остальное было больнее. Возиться с этим маленьким оборудование было ужасно.
Если бы нашлись силы, он поискал бы что-то поэффективней, чтобы вырубить себя. Но время, время было единственным орудием, которое он мог использовать в своем положении. И учитывая как дерьмово он себя чувствовал, это не должно занять много времени. Он почти мог услышать, как его органы отторгают лекарства.
Закрыв глаза, он пустил все на самотек, опасаясь лишь того, что раздастся сигнал тревоги на оборудовании за кроватью. Он борец по натуре, и легкость с которой он сдался, была удивительна, но затем тяжелая волна истощения снова скрутила его. Инстинктивно Бутч понимал, что это было не истощение сна, а, скорее всего смерти, но он был рад ее скорому визиту.
Освободившись от всего, он представил, что находится в начале длинного, ослепительного коридора, в конце которого была дверь. Марисса стояла рядом с проходом, и, улыбнувшись, открыла дверь в белую комнату полную света.
Его душа успокоилась, и глубоко вздохнув, он начал двигаться вперед. Ему нравилось думать, что он отправляется на небеса, несмотря на все совершенные им плохие вещи. Это бы имело смысл.
Ведь без нее это был бы не рай.
Глава 6
Вишес стоял на парковке клиники и смотрел, как Рейдж и Фьюри отъезжают на черном Мерседесе. Они собирались захватить телефон Бутча с переулка за Скримерс, затем забрать Эскалейд от ЗироСам и поехать домой.
Разумеется, Вишес не собирался возвращаться в лес этой ночью. Остатки зла, что задержались в его теле, делали его слабым. Более того, видение Бутча, истощенного и практически мертвого, затронуло что-то внутри него. Было ощущение, что какая-то его часть слетела с катушек, что своеобразный внутренний «аварийный люк» приоткрылся, и частички его сущности покидали его.
На самом деле, у Ви было такое чувство с тех пор, как видения покинули его. Но сегодняшняя ночь, превратившаяся в фильм ужасов, только ухудшила положение.
Уединение. Ему необходимо побыть одному. Однако он даже думать не мог о возвращении в Яму. Тишина, пустой диван, где все время сидел Бутч, осознание того, что чего-то не хватает, было бы невыносимым.
И Ви пошел в свое тайное место. Принимая форму на 30 этаже, он материализовался на террасе своего пентхауса, на Коммондоре. Ветер завывал, пробираясь сквозь одежду, заставляя его чувствовать хоть что-то, помимо дыры в груди. И это было хорошо.
Ви подошел к краю террасы. Опираясь руками о перила, он смотрел через выступ небоскреба на улицы, машины, людей, толпящихся в фойе. Кто-то садился в такси, заплатив водителю. Так обычно. Так совершенно обычно…
Пока он был здесь, наверху, умирая.
Бутч вряд ли выкарабкается. Омега был внутри него — это единственное объяснение того, что с ним сделали. И хотя зло было извлечено из него, эта инфекция была смертельной, и вред уже был нанесен.
Ви потер свое лицо. Что, черт возьми, он будет делать без этого хитрожопого, саркастичного, сосущего скотч сукиного сына? Грубый ублюдок, каким-то образом, сгладил шероховатости жизни, вероятно, потому, что был колючий, как наждачная бумага — постоянное трение не в том направлении делало все более гладким.
Ви отвернулся от трехсотфутовой пропасти над тротуаром. Подойдя к двери, он достал из кармана золотой ключ и вставил его в замок. Этот пентхаус был его личным пространством, для личных… пристрастий. И запах женщины, которая была с ним прошлой ночью, все еще чувствовался в темноте.
Черные свечи зажглись силой его мысли. Стены, потолок и пол были черными, их насыщенная пустота поглощала свет, засасывая его, поедая. Единственным предметом мебели была кровать королевских размеров, покрытая черными атласными простынями. Но он не проводил много времени на матрасе.
Тем, на что он опирался, была стойка. Стойка с тяжелой столешницей и ограничителями. Также он использовал вещи, висевшие рядом: кожаные ремни, длинные розги, кляпы-шарики, воротники, шипы, кнуты и все время маски. Он должен был иметь анонимных женщин. Должен был закрывать их лица, когда связывал их тела. Он не хотел знать их как нечто большее, чем оборудование для своих развратных тренировок.
