— О, ради Бога.
Бутч перевернулся на бок, выражение его лица вмиг стало серьезным.
— Давай договоримся, Ви. Ты и я. Мы по жизни вместе, и не только из-за моего проклятия. Я не знаю, было ли это божественным провидением или еще каким хламом, но есть причина, почему мы встретились. А что касается твоей увлеченности мной, вероятнее всего дело в том, что ты впервые заботился о ком-то.
— Отлично, на этом и остановимся. У меня уже аллергия на это дерьмо о любви/заботе.
— Ты знаешь, что я прав.
— Пошел в задницу, доктор Фил
[125]
.
— Слава Богу, мы договорились.
Бутч нахмурился.
— Эй, может мне тогда организовать ток-шоу, раз уж ты больше не будешь моей Джун Кливер
[126]
?. Я бы назвал его «Час с О'Нилом». Звучит солидно, не находишь?
— Ну, во-первых, это ты должен был быть Джун Кливер…
— Да пошел ты. Я бы ни за что не подставил тебе свою задницу.
— Не важно. Во-вторых, не думаю, что на медиа-рынке найдется место для твоего сорта психологии.
— Не правда.
— Бутч, мы только что выбили друг из друга тонну дерьма.
— Ты первый начал. И в самом деле, это идеально подошло бы для Spike TV
[127]
. Чемпион предельного боя против Опры. Боже, я гениален.
— Чаще напоминай себе об этом.
Смех Бутча резко оборвался, когда порыв ветра пролетел через задний двор.
— Окей, здоровяк, я, безусловно, тащусь от происходящего, но не думаю, что окружающая темень благотворно влияет на цвет моего загара.
— У тебя нет загара.
— Вот и я о том же. Так как насчет того, чтобы отправиться домой?
Последовала долгая пауза.
— Черт… ты не пойдешь со мной, да?
— Я больше не хочу никого убивать.
— А, ну хорошо. От мысли, что ты можешь всего лишь переломать парню ноги, я чувствую себя на порядок уверенней, оставляя тебя здесь.
Бутч с проклятием сел.
— Не возражаешь, если я, по крайней мере, проверю, не ушел ли он?
— Господи, думаешь, мне хочется это знать?
— Я скоро вернусь. — Бутч со стоном поднялся, чувствуя себя покореженным в аварии автомобилем, — скрипучим и отнюдь не маневренным. — Боже, я чувствую, тело еще поболит.
— Теперь ты вампир. Твое тело придет в порядок еще до того, как ты это заметишь.
— Дело не в этом. Марисса убьет нас обоих на эту драку.
Ви поморщился.
— Погано. А вот от этого реально могут остаться следы, да?
— Да-да. — Бутч закивал — Она надерет нам задницы.
Ви взглянул на второй этаж дома и никак не мог решить, было ли хорошим или плохим знаком то, что свет там не горел? Закрыв глаза, он молился, чтобы Порше уехал… хотя и не надеялся на это. Господи, Бутч был прав. То, что он ошивается здесь, в скором времени гарантировало, что это место оцепят полицейской лентой. Это должно быть в последний раз…
— Он ушел, — сказал Бутч.
Ви выдохнул, воздух вышел, как будто спустили шину. Затем он понял, что всего лишь получил отсрочку и только на сегодня. Рано или поздно она будет с кем-то.
Возможно, рано или поздно она будет с этим врачом.
Ви поднял голову, и затем снова откинул ее на промерзлую землю.
— Не думаю, что смогу это сделать. Не думаю, что я смогу жить без нее.
— У тебя есть выбор?
Нет, подумал он. Выбора не было.
Если хорошенько задуматься, это выражение не должно иметь отношения к судьбам людей. Ни в коем случае. Выбор должен быть в разнообразии каналов ТВ или еды: ты можешь предпочесть NBC
[128]
, а не CBS
[129]
, стейк, а не курицу. Но если дело заходит дальше плиты или пульта от телевизора — слово «выбор» просто не вписывается в реалии его жизни.
— Иди домой, Бутч. Я не собираюсь наделать глупостей.
— Еще больше глупостей, ты хотел сказать?
— К черту семантику.
— Как человек, владеющий шестнадцатью языками, ты прекрасно знаешь, что это ложь. — Бутч сделал глубокий вдох и немного подождал. — Полагаю, увидимся позже в Яме?
— Да. — Ви поднялся на ноги. — Я скоро вернусь.
* * *
Джейн ворочалась на кровати, инстинкты не давали ей уснуть.
В комнате кто-то был. Она села, ее сердце бешено колотилось, но она ничего не увидела. Но, опять же, тени от света, падающего из прихожей, предлагали множество мест, чтобы спрятаться: за комодом, приоткрытой дверью или набитым креслом у окна.
— Кто здесь?
Ответа не последовало, но она явно была не одна.
Она пожалела, что легла спать голой.
— Кто здесь?
Ничего. Только шум ее собственного дыхания.
Она крепко сжала руки над одеялом и глубоко вздохнула. Боже… в воздухе витал чудесный запах… богатый и знойный, сексуальный и притягательный. Она вдохнула еще раз, и ее мозг пробудился, узнавая его. Это был запах мужчины. Нет… больше, чем мужчины.
— Я знаю тебя.
Ее тело мгновенно согрелось, расцвело, но затем навалилось горе, боль настолько сильная, что она ахнула.
— О, Боже… ты…
Головная боль вернулась, взорвалась в черепе, заставляя ее поклясться сделать томографию как можно быстрее. Со стоном она схватилась на голову, настраивая себя на многочасовую агонию.
Но боль мгновенно исчезла… и она поплыла. Ее накрыл и успокоил спасительный, облегчающий сон.
Как только это произошло, она почувствовала, как мужская рука прикоснулась к ее волосам. Ее лицу. Ее рту.
Его тепло и любовь исцелили бездонную дыру в центре ее груди: возникло ощущение, что ее жизнь была машиной после аварии, а сейчас части ее тела собирали вместе, двигатель перебрали, бампер прикрепили заново, заменили разбитое лобовое стекло.
