— Как парень выглядел?
— Жертва? — парень наклонился ближе. — Жертвой полиция называет потерпевшего. Я слышал их.
— Спасибо за разъяснение, — прошептал Фьюри. — Так как он выглядел?
— Темные волосы. Бородка. Весь в коже. Я стоял над ним, пока звонил 911. Он истекал кровью, но был жив.
— Ты видел еще кого-нибудь?
— Нет, только его. Меня, в натуре, будет опрашивать полиция. На полном серьезе. Я уже говорил об этом?
— Ага, мои поздравления. У тебя, наверное, счастья полные штаны, — черт, изо всех сил Фьюри старался не заехать парню в челюсть.
— Эй, не бесись. Это же круто.
— Нет, для парня поймавшего пулю, не круто, — Фьюри снова оглядел место. По крайней мере, Ви был не в лапах лессеров, и он не был мертв. Вероятно, убийца сперва выстрелил, но у Брата хватило сил, чтобы прикончить ублюдка, прежде чем отключиться.
Слева до Фьюри донесся хорошо поставленный голос.
— Это Бетани Чу, Новости Шестого канала, с прямым репортажем с места перестрелки в центре города. Со слов полиции, жертва, Майкл Клошник…
Майкл Клошник? Не важно, вероятно, Ви забрал удостоверение лессера, и его с ним обнаружили.
— … был доставлен в Медицинский центр Святого Франциска в критическом состоянии, с огнестрельным ранением в грудь…
Окей, ожидается долгая ночка: Вишес ранен. В человеческих руках. А у них всего четыре часа до рассвета.
Время экстренной эвакуации.
Фьюри набрал особняк, пока возвращался к Бутчу. Пока шел дозвон, он сказал копу:
— Он жив, в больнице Святого Франциска, с огнестрельным ранением.
Бутч обмяк, и выдохнул что-то напоминающее «Слава тебе Господи».
— Так, сейчас мы его вытащим?
— Точно, — почему Роф не берет трубку? Давай, Роф… возьми же. — Черт…. Эти проклятые хирурги, наверное, удивились как никогда, когда вскрыли его… — Роф? У нас проблема.
* * *
Вишес очнулся обессиленным, полностью пришел в сознание, но был заключен в тюрьму из неподвижной плоти и костей. Неспособный двигать руками и ногами, с веками закрытыми так плотно, будто он плакал резиновым клеем, оказалось, что функционировал лишь его слух: кто-то над ним разговаривал. Два голоса. Женский и мужской, оба — незнакомы.
Нет, минуточку. Он узнал один из них. Этот голос давал ему приказания. Женщина. Но почему?
И какого черта он ей это позволил?
Он прислушался к ней, на самом деле, не вникая в слова. Модуляция ее голоса была похожа на мужскую. Отчетливая. Властная. Командная.
Кто она? Кто….
Ее сущность ударила по нему, словно пощечина, выколачивая последнюю дурь. Хирург. Человеческий хирург. Господи Иисусе, он был в человеческой больнице. Попал в людские руки после…. Черт, что случилось?
Паника побудила его к действию… и никуда не привела. Тело было пластом мяса, он почувствовал трубку в горле, которая подразумевала, что за легкие работала машина. Очевидно, они накачали его обезболивающими.
О, Боже. Сколько осталось до рассвета? Ему нужно сваливать отсюда к чертям собачьим. И как он должен….
Его план побега исчез в никуда, когда взревели инстинкты, встали во главе, захватили контроль.
Это не Воин в нем рвался наружу. Это были мужские собственнические импульсы, которые раньше дремали в нем, он слышал о таких, читал или встречал у других, но считал, что родился обделенным в этом отношении. Спусковым курком пробуждения Ви послужил запах в комнате. Запах постороннего мужчины, желающего секса… с женщиной, с хирургом Ви.
Моя.
Слово пришло из ниоткуда, вместе с потребностью убить в качестве приложения. Всплеск ярости распахнул его глаза.
Повернув голову, он увидел высокую женщину с короткой шапочкой светлых волос. Она была в очках без оправы, без макияжа и серег. На белом халате было написано: «ДЖЕЙН УИТКОУМ, ДОКТОР МЕДИЦИНЫ, ЗАВЕДУЮЩАЯ ТРАВМАТОЛОГИЧЕСКИМ ОТДЕЛЕНИЕМ», черными изящными буквами.
— Мэнни, — сказала она, — это сумасшествие.
Ви перевел взгляд на темноволосого мужчину. Парень тоже был в белом халате с табличкой «МАНУЭЛЬ МАНЕЛЛО, ДОКТОР МЕДИЦИНЫ, ГЛАВВРАЧ, ОТДЕЛЕНИЕ ХИРУРГИИ» на лацкане.
— В этом нет ничего сумасшедшего, — голос парня был низким и властным, а глаза, дьявол его сожри, не отрывались от хирурга Ви. — Я знаю, чего хочу. И я хочу тебя.
Моя, подумал Ви, Не твоя, МОЯ.
— Я не могу не поехать завтра в Колумбию, — ответила она. — Даже если бы между нами что-нибудь было, я все равно вынуждена уехать, если хочу возглавить отделение.
— Что-то между нами, — ублюдок улыбнулся. — Значит, ты об этом думала?
— Этом?
— О нас.
Верхняя губа Ви обнажила клыки. Когда он начал рычать, лишь одно слово крутилось в его мозгу: Моя.
— Я не знаю, — ответила хирург Ви.
— Это не значит «нет», Джейн. Это не значит «нет».
— Нет… не значит.
— Хорошо, — мужчина посмотрел вниз на Ви и, казалось, удивился. — Кто-то проснулся.
Можешь быть уверен, мать твою, подумал Ви. И если прикоснешься к ней, я откушу твою поганую руку по самые внутренности.
Глава 9
Фэй Монтгомери была практичной женщиной, поэтому она стала прекрасной медсестрой. Фэй родилась со стальными нервами, ровно как с темной шевелюрой и карими глазами, и отлично переносила кризисные ситуации. С мужем в ВМС
[53]
, двумя детьми и двенадцатилетним стажем в отделениях интенсивной терапии, ее было нелегко напугать.
Но сейчас, находясь за постом медперсонала, она была напугана.
Трое мужчин, размерами с внедорожники, стояли по другую сторону перегородки. У одного были длинные, разноцветные волосы и желтые глаза, казавшиеся нереальными, настолько они были яркими. Второй был ошеломляюще красив и так сексуально притягателен, что ей даже пришлось напомнить себе, что она счастлива в браке с мужчиной, который до сих пор ее хочет. Третий держался позади, на нем была кепка Рэд Сокс и солнечные очки, а окружавшая его зловещая аура, совершенно не соотносилась с его привлекательным лицом.
Кто-то из них задал вопрос? Похоже, что так.
Поскольку ни одна из медсестер, казалось, не была в состоянии говорить, Фэй, заикаясь, произнесла:
— Простите? Э… что вы сказали?
Тот, что с чудесными волосами, — Боже, они и правда настоящие? — слегка улыбнулся.
— Мы ищем Майкла Клошника, который поступил из неотложки. В приемном отделении сказали, что его перевели сюда после операции.
