Она взглянула через плечо на храм и положила руку на низ живота. Она была способна зачать, как и все Избранные, в любое время, когда они находились на Этой Стороне. Она могла родить ребенка Праймэйла после единственной же проведенной ночи с ним.
О, Славная Дева в Забвении, почему выбрали именно ее?
Когда она обернулась, Директрикс уже шла у подножия холма, ее фигурка была очень мала по сравнению с возвышающимися, огромными зданиями. Больше чем кто-либо, она влияла на их жизни: они все служили Деве-Летописице, но именно Директрикс управляла ими. По крайней мере, до прибытия Праймэйла.
И этот мужчина не был желанным в мире Директрикс.
Вот почему именно Кормию предложили Деве-Летописице на эту роль. Из всех женщин, которых, возможно, могли избрать, и которые были бы счастливы от этого, она была наименее уступчива и наименее покладиста. Этакое пассивно-агрессивное заявление против смены верховной власти.
Кормия стала спускаться с холма, под босыми ногами ощущая белую неживую траву — ни теплую, ни прохладную. Ничего, кроме еды и питья в этом мире не обладало температурой.
На мгновение она задумалась о побеге. Лучше сбежать из единственного знакомого ей места, чем терпеть то, что ей так красочно расписала Директрикс. Но она не представляла, как выбраться на противоположную сторону. Она знала, что сначала нужно пройти через личные покои Девы-Летописицы, но что потом? А если ее поймает Ее Святейшество?
Немыслимо. Это еще страшнее, чем возлечь с Праймэйлом.
Глубоко уйдя в свои личные, греховные мысли, Кормия бесцельно бродила по месту, которое знала всю свою жизнь. Здесь было так легко затеряться, потому что все выглядело абсолютно одинаково, одинаково ощущалось и даже пахло. Не было отличий, края реальности были слишком скользкими, чтобы за них можно было ухватиться, психически или физически. Связи с землей никогда не было. Здесь ощущаешь себя воздухом.
Проходя мимо Сокровищницы, она остановилась на ее царских ступенях и подумала о драгоценностях, что хранились внутри, единственные реальные цвета, которые она когда-либо видела. За закрытыми дверями находились большие корзины, полные красивейших камней, и, хотя она видела их лишь раз или два, она до сих пор отчетливо помнила их цвета. Ее глаза шокировали ярко-синие сапфиры и темно-зеленые изумруды, кроваво-красные рубины. Аквамарины были цвета неба, поэтому очаровывали ее меньше.
Ее любимыми камнями были цитрины, прекрасные желтые цитрины. Однажды она украдкой прикоснулась к ним. Это было лишь торопливое движение руки, когда никого не было рядом, но ах, как чудесно было видеть, как грани играют веселым мерцающим светом. Когда они перекатывались в ее руке, ей казалось, что они мило беседуют с ее ладонью — ощущалось фантастическое тактильное удовольствие, а его незаконный характер делал момент еще более захватывающим.
Они согревали ее, хотя на самом деле были не теплее чем все, что их окружало.
Но драгоценные камни были не единственной причиной удивительной радости, которую приносит посещение Сокровищницы. На другой ее стороне, за стеклом, хранились предметы, которые были собраны потому, что играли ключевую роль в истории расы или потому, что они оказались в ведении Избранных. Несмотря на то, что Кормия не всегда знала, на что она смотрит, это все равно было для нее откровением. Цвета. Текстуры. Иностранные вещи из чужеземных мест.
По иронии судьбы, та вещь, которая больше всего притягивала ее внимание, была древняя книга. На потрепанной обложке были выбиты рельефные буквы: Дариус, сын Марклона.
Кормия нахмурилась и вспомнила, что видела это имя раньше… в библиотеке, в зале Братства Черного Кинжала.
Дневник Брата. Вот почему эту книгу сохранили.
Кормия смотрела на запертые двери, ей хотелось оказаться в прошлом, когда здание всегда оставалось открытым, и можно было зайти внутрь так же свободно, как сейчас она могла войти в библиотеку. Но так было до нападения.
Нападение изменило все. Казалось немыслимым то, что подлые члены расы пришли из дальней стороны с оружием в руках, в поисках наживы. Но они прошли через портал, который в настоящее время был закрыт, и напали на Сокровищницу. Предыдущий Праймэйл погиб, защищая своих женщин. Прежде чем погибнуть, он лишил жизни трех гражданских.
Предположительно, это был ее отец.
После этого ужасного эпизода, Дева-Летописица закрыла портал, и все, кто стремился попасть внутрь, должны были сначала пройти через ее личные покои. Из предосторожности, Сокровищница была всегда закрыта, за исключением тех моментов, когда драгоценности были нужны Деве-Летописице или требовались для определенных обрядов. Ключ хранился у Директрикс.
Она услышала шаркающий звук и посмотрела в сторону, откуда он доносился. По дорожке между колоннами хромала, волоча ногу, фигура, закутанная с головы до ног в черную мантию, в покрытых руках она несла груду полотенец.
Кормия быстро отвела взгляд и побежала прочь, желая как можно быстрее оказаться подальше от этой женщины и от храма Праймэйлов. Она удалилась насколько было возможно, и оказалась возле зеркального озера.
Вода была прозрачной и абсолютно спокойной, зеркало, в котором отражалось небо. Ей хотелось окунуть стопу в воду, но это непозволительно…
Ее слух уловил какой-то звук.
Поначалу она засомневалась, что вообще что-то услышала. Поблизости никого не было, лишь Гробница Младенцев и белые деревья по краям святилища. Она ждала. Ничего не услышав, она списала все на игру своего воображения и продолжила идти.
Хотя, когда она взглянула на гробницу, ее пронзил страх — в гробнице покоились дети, что не пережили рождение.
Тревожная дрожь пробежала по позвоночнику. Это место было единственным, где она ни разу не бывала, как и другие Избранные. Все старались избегать этого одинокого квадратного здания с белой оградой. В воздухе застыла печаль, черные атласные ленты связывали дверные ручки Гробницы.
О, святая Дева в Забвении, подумала она, возможно, скоро ее судьба будет погребена здесь, ведь даже среди Избранных был высокий уровень детской смертности. Воистину, часть ее будет покоиться здесь, крохотные частички ее самой, отданные на хранение, пока от них не останется лишь прах. Тот факт, что она не могла выбрать, беременеть ей или нет, что она не имела права не то, что произнести — даже подумать — слово «нет», и что ее потомство ждала та же участь, все это заставило ее представить себя внутри этой одинокой гробницы, запертой среди маленьких мертвых тел.
Посмотрев за ограду, она плотнее запахнула воротник мантии и задрожала. До сего момента это место приводило ее в замешательство, ей казалось, что малыши, что покоятся там, чувствуют себя ужасно одинокими, хотя все они были в Забвении, и должны быть счастливыми и умиротворенными.
Теперь же гробница внушала ей ужас.
Она снова услышала этот звук, и отскочила назад, готовясь рвануть сломя голову от печальных духов, которые жили здесь.
