— Примерь их, Джон.
«Они классные, но реально, я не могу».
Когда последний из стажеров вышел и закрыл дверь, бравада Куина испарилась. Он схватил кроссовки, положил их к ногам Джона, и посмотрел на него.
— Извините, что так вел себя вчера ночью. Ну, вы поняли, в A&F, с этой девушкой… Я редкостный мудак.
«Все нормально».
— Нет, не нормально. Я был в плохом настроении, и выместил его на вас, а это хреново.
С Куином всегда было так. Он переходил все границы, но потом мог заставить любого чувствовать себя самым значимым человеком в мире, раскаявшись во всех прегрешениях и вымаливая прощение за нанесенные обиды.
«Ты полный придурок. Но я действительно не могу принять эти…»
— Ты чего, в сарае вырос? Не будь таким грубияааааном, мальчик мой. Это подарок.
Блэй покачал головой.
— Возьми их, Джон. Ты все равно проиграешь этот спор, а так избавишь нас от его театральности.
— Театральности? — Куин вскочил и принял позу Римского оратора. — Узришь ли ты отличье между задницей и локтем, юный летописец?
[35]
Блэй покраснел.
— Прекрати…
Куин бросился к Блэю, обхватил парня за плечи и повис на нем всей массой.
— Держите меня. От оскорблений Ваших мне плохо дышится. Я задыхаюсь.
Блэй заворчал и постарался удержать Куина.
— Ты заигрываешься.
— «Задыхаюсь» звучит лучше.
Блэй старался сдержать улыбку и не показывать, как приятно ему было, но его глаза сверкали как сапфиры, а на щеках играл румянец.
С беззвучным смешком, Джон сел на одну из скамеек, встряхнул пару белых носков, и натянул их на ступни, торчащие из его новоприобретенных, но потасканного вида джинс.
«Ты уверен, Куин? Потому что у меня такое чувство, что они мне окажутся впору, а ты потом можешь передумать».
Куин резко оторвался от Блэя и быстрым движением поправил одежду.
— А сейчас Вы оплевали мою сомнительную добродетель?
Он встал лицом к Джону и принял оборонительную позицию.
— Туше
[36]
.
Блэй засмеялся.
— Это стойка «к бою», идиот.
Куин выстрелил в него взглядом через плечо.
— Зa va, Brutus?
[37]
— Et tu!
[38]
— Tutu
[39]
. И оставьте этот трансвестизм для себя, вы, извращенцы. — Куин ослепительно улыбнулся, лопаясь от гордости, что вел себя как последняя задница. — Теперь, напяливай эти тапки, Джон и давай закроем тему. Пока не пришлось делать Блэю искусственное дыхание.
— Тебе лечиться надо.
— Спасибо, я уже поел.
Кроссовки сели идеально, и Джон почему-то почувствовал себя выше своего роста, хотя еще даже не встал.
Куин кивнул с таким видом, как будто только что создал шедевр.
— Они классно смотрятся. Ты знаешь, может быть, надо порвать твои шмотки в некоторых местах. Заставить тебя носить цепи и сделать пирсинг, как у меня, добавить черного…
— Знаете, почему Куину нравится черный цвет?
Они все повернули головы и посмотрели в сторону душевой. Оттуда, прикрывая пах белым полотенцем, вышел Лэш, с его широкихплеч стекала вода.
— Потому, что Куин дальтоник, не так ли, кузен? — Лэш неторопливо прошагал к своему шкафчику и распахнул дверцу так широко, что она с шумом ударилась о соседний шкаф. — Он знает, что у него разноцветные глаза, только потому, что ему рассказали об этом другие люди.
Джон встал, рассеянно отметив, что у кроссовок было отличное сцепление. Что, учитывая, как Куин уставился на голую задницу Лэша, могло пригодиться буквально через несколько секунд.
— Даа, Куин у нас особенный, правда?
Лэш натянул камуфляжные штаны и обтягивающую футболку, затем демонстративно надел на левый указательный палец золотой перстень.
— Некоторые люди не вписываются в окружающую среду и никогда не впишутся. И чертовски печально наблюдать их тщетные усилия все же сделать это.
Блэй прошептал:
— Пошли отсюда, Куин.
Куин стиснул зубы.
— Захлопни пасть, Лэш. Реально.
Джон подошел к приятелю близко-близко и показал знаками, «Давайте просто поедем к Блэю и расслабимся, окей?»
— Эй, Джон, мне в голову только что пришел вопрос. Когда тебя насиловал в подъезде тот человеческий мужик, ты кричал руками? Или просто тяжело дышал?
Джон застыл в опустошающем шоке. Как и двое его друзей.
Никто не двигался. Не дышал.
В раздевалке стало так тихо, что капанье воды в душевой звучало как барабанная дробь.
Лэш закрыл дверь шкафчика и с улыбкой посмотрел на парней.
— Я читал его медицинскую карту. Там все написано. Его отправили к Хэйверсу на терапию, потому что он демонстрировал симптомы — Лэш показал пальцами ковычки в воздухе, — пост-травматического стресса. Ну, так что, Джон, когда парень трахал тебя, ты пробовал кричать? А, Джон?
Это. Же. Какой-то. Кошмар, подумал Джон, и его мошонка сжалась.
Лэш засмеялся и сунул ноги в военные ботинки.
— Посмотрите на себя. Три реальных тормоза в тупом шоке.
Никогда еще Куин не говорил таким тоном как сейчас. Без бравады, без гнева. Его голос был злобным и холодным, как лед.
— Лучше молись, чтобы об этом никто и никогда не узнал. Никто и никогда.
— Или что? Перестань, Куин, я первый по рождению. Мой отец старший брат твоего отца. Ты реально думаешь, что можешь прикоснуться ко мне? Ммм… не, не думаю, мальчик мой. Не думаю.
— Ни слова, Лэш.
— Проехали. Прошу меня извинить, я должен исчезнуть. А то от вашего вида мне хочется застрелиться.
Лэш закрыл шкафчик и подошел к двери. Конечно же, он, выдержав эффектную паузу и, пригладив свои светлые волосы, посмотрел через плечо.
— Спорим, что ты не кричал, Джон. Я уверен, ты просил еще. Уверен, ты умолял…
Джон дематериализовался.
Впервые в жизни он смог перенестись из одного места в другое прямо в воздухе. Принимая форму перед Лэшом и вжимая его тело в дверь, тем самым блокируя выход, он оглянулся на своих друзей и обнажил клыки. Сейчас Лэш принадлежал только ему.
